В преддверии 22 июня газеты (в том числе и еврейские) напишут о вероломном нападении, героической борьбе, ратном подвиге…,
конечно, о коллаборационизме… Об этом феномене в украинском контексте мы говорим сегодня с историком Виталием Нахмановичем.
— Надо понимать, что Украина исторически была колонией, и как любая колония ориентировалась на того, кто мог принести ей освобождение. Ирландия и Индия тоже ведь симпатизировали Гитлеру. Поэтому вопрос общеполитической коллаборации для Украины вообще неправомерно ставить. Коллаборационизм — это предательство, а кого тут предали?

Говоря о наследии Шестидневной войны мы, прежде всего, имеем в виду Территории. Именно так, с большой буквы. Кто-то считает их даром Небес, а кто-то — проклятием израильской демократии. О месте Иудеи и Самарии в религиозном дискурсе рассказывает раввин Галицкой синагоги при образовательном центре «Мидраша ционит» Пинхас Розенфельд.   
​— Понятие историческая родина в применении к Эрец Исраэль — ошибочно. Мы пришли в Землю Израиля в зрелом возрасте и завоевали ее.  Недаром, в Танахе Эрец Исраэль — не мать и не отец, а жена, ожидающая своего мужа, который придет и возьмет ее. 

Однажды Дэн открыл сейф, достал пожелтевший листок, стал его перечитывать. Он задумался и вдруг осознал то, что уже давно неуловимо вертелось у него в голове: Эйнштейн ошибался, он неправ именно в том пункте своей теории, которого касаются эти формулы на листке

В лучшей школе второго по ве­личине города Зимбабве Бу­лавайо — еврейской школе — нет ни одного ученика-еврея. Община, когда-то состоявшая из тысяч евреев, умирает. Толь­ко маленькие африканцы с восторгом рассказывают, как они наряжаются на Пурим.
Когда-то в этом городе жил будущий управляющий Банком Израиля Стенли Фи­шер, а теперь тут не всегда удается собрать миньян. Ког­да-то евреи жили богато, те­перь почти все обеднели и спасаются за счет благотво­рительности. Когда-то страна процветала, но после ликви­дации власти меньшинства большинство ее загубило.

Он встретил приветливо. Мягким солнцем, ухоженными улочками и билбордами «Освенцим — город мира». Не более и не менее. Около 60% жителей Ойшпицина (так называется город на идиш) когда-то составляли евреи. Их следы и сегодня разбросаны по 40-тысячному «городу мира» — дюжина зданий в центре имеет еврейские корни — будь то отель Герца или ликеро-водочный завод Хаберфельда. Шесть злотых — и вы узнаете о том, что в начале прошлого века в городе было 10 синагог, а в середине 1930-х из 32 членов городского совета — восемнадцать, ну, вы догадались… 

Новоизбранный президент Венесуэлы Николас Мадуро заявил, что его дедушка и бабушка были евреями-сефардами, которые перешли в католицизм. Президент также добавил, что мать министра связи и информации Эрнесто Вильегаса имеет те же корни. Воспоминания преемника Уго Чавеса о семейных корнях появились на страницах проправительственного издания Apporea не случайно: Мадуро, победивший с отрывом в 1% на недавних выборах Энрике Каприлеса (тоже еврея, воспитанного в католической традиции), в очередной раз был вынужден опровергнуть обвинения в государственном антисемитизме. 

Это уже традиция такая — 9 мая поговорить о «двух равных злах». Большевизм = нацизм, Сталин = Гитлер и далее по списку. Кухонных спорщиков и пылающих праведным гневом публицистов в этой азартной игре очень быстро перестают интересовать факты, а тем более такие скучные материи, как документы. Здесь главное — взять новую планку.

На этот раз в бубки вышел Леонид Гозман. Сначала у себя на странице в социальной сети, а потом в блоге на «Эхе Москвы» он написал: «У СМЕРШ не было красивой формы, но это, пожалуй, единственное их отличие от войск СС...»

В каком-то смысле высказывание и Гозмана, и журналиста КП об одном: фашизм (в русском понимании этого слова) — эталон абсолютного зла, его ненавидят, им мерят. Малейшие же попытки поговорить о собственных катастрофах (иногда весьма неуклюжие, как в случае с Гозманом) включают такие механизмы защиты, сквозь которые не пробиться. Нелегко, например, помнить, что на месте немецкого лагеря уничтожения Бухенвальд после войны был устроен спецлагерь для интернированных N2, организованный СМЕРШем, через который прошло четверть миллиона человек, из которых более 50 тыс. погибли. 

Израильтяне стремились завлечь к себе этого прославленного сына еврейского народа; он был резной фигурой, украшавшей их корабль, они нуждались в его поддержке и престиже.

Марк знал, что верность Израилю должна быть безусловной. Этим людям было нужно или все, или ничего. Но Марк был осмотрителен, ему хотелось пользоваться благосклонностью везде, и прежде всего во Франции — именно здесь его творчество слыло универсальным. Марк не хотел, чтобы его считали еврейским художником, а для израильтян это было предательством. …Излишне говорить, что Марк не испытывал ни малейшего желания жить в Израиле.

Профес­сор Кляйман опровергает многие расхо­жие стереотипы. И прежде всего тот, что никакой палестинской экономики нет, а есть дотационная структура, имеющая один лишь враждебный нам политический смысл. Экономика там есть, и это вовсе не экономика «стра­ны третьего мира», как лю­бят у нас говорить. Это эко­номика «второго с половиной мира». Производство алюминиевого листа, косме­тики, лекарств и несложной электротехники плюс туризм — это уже набор, характерный скорее для латиноамерикан­ской страны. При этом уро­вень образования — намного выше, чем в Латинской Америке и арабском мире.

В камере меня тепло встречает пожилой зэк. Пенсионер-шахтер, тихий боязливый советский обыватель. К вечеру задаю прямой вопрос: «за что?» Ответ глушит меня, вызывает омерзение, гнев, желание мести: служил в оккупационной полиции. Мое счастье, что ленивая охрана не отреагировала ничем на мой громкий стук в дверь, я хотел требовать «рассадить меня с этим карателем». Потом, спустя два-три года в зоне, я привык ежедневно делить кров и стол с подобными стариками. Привык? Нет, просто понял очевидное: никто из них не родился палачом. Обыкновенная жажда жизни, инстинкт самосохранения.

Русская история пестрит самозванцами: на всякого богопомазанного Ивана, Дмитрия или Петра темный Солярис народной стихии отвечал чумазым Лжеиваном, Лжедмитрием, Лжепетром. В истории евреев такого, кажется, не бывало. Это, однако, не означает, что в еврейской истории не случалось самозванцев. Еще как случались, да только они метили повыше — на статус мессии: стоит вспомнить Шабтая Цви, Барухию Руссо или Давида Реувени.

Судьбы еврейских лжемессий — соблазнительный материал для искусства. Об одном из них — Якове Франке — фильм молодого польского режиссера Адриана Панека «Даас».

Если финский автор написал детектив — не избежать бесконечных шуток про горячих финских парней. Если же внутри детектива оказывается сыщик-иудей с богатым на аллюзии именем Ариэль-Исаак Кафка — велик риск застрять в однообразных клише, эксплуатирующих этот удивительный этнический коктейль.​А между тем роман известного финского писателя, в прошлом криминального репортера, Харри Нюкянена дает богатые возможности для комментирования, в нем много разных ниточек, за которые хочется потянуть, чтобы размотать клубок.