Один из самых известных диссидентов СССР, весивший после четырехмесячной голодовки 39 кг. Член Американского общества психиатров, международного пен-клуба, автор нескольких книг и сотен статей. Все это о нем — правозащитнике, общественном деятеле и главе ассоциации психиатров Украины Семене Глузмане, с которым мы беседовали о Майдане и синдроме толпы, о дружбе с «бандеровцами» и ферменте сопротивления, о контроле над властью и ответственности за прошлое.

В камере меня тепло встречает пожилой зэк. Пенсионер-шахтер, тихий боязливый советский обыватель. К вечеру задаю прямой вопрос: «за что?» Ответ глушит меня, вызывает омерзение, гнев, желание мести: служил в оккупационной полиции. Мое счастье, что ленивая охрана не отреагировала ничем на мой громкий стук в дверь, я хотел требовать «рассадить меня с этим карателем». Потом, спустя два-три года в зоне, я привык ежедневно делить кров и стол с подобными стариками. Привык? Нет, просто понял очевидное: никто из них не родился палачом. Обыкновенная жажда жизни, инстинкт самосохранения.

Отчетливо помню первые месяцы независимости. И свой страх. Тысячи приспособленцев, ринувшихся из комсомола прямиком в Рух. Профессиональные киллеры украинской культуры, мгновенно ставшие обличителями «руки Москвы». Не очень умные отсиденты, бросившиеся в новую власть. Ничтожные, заблядованные поэты и писатели советской поры, овладевшие «микрофоном истории»… Мне было страшно. «Гопашные хохлы» (любимое выражение Ивана Алексеевича Свитлычного) и комсомольские активисты неистово совокуплялись на подиуме, желая породить нечто отвратительное и примитивное.