Несколько неудобных вопросов самому себе
из книги воспоминаний Семена Глузмана

Так получилось, что тюрьма преподала мне несколько уроков терпимости и сопереживания. Один из них — Василий Маложинский, дядя Вася. Срок у него был для нашей зоны вполне стандартный — 15 лет. Сидел он тихо, общался, в основном, со своими, галичанами-двадцатипятилетниками (т.е. «бандеровцами»), но при этом исправно посещал все политзанятия, где полуграмотные «граждане начальники» косноязычно пересказывали наставления из газеты «Правда». Дядя Вася демонстрировал свою полную аполитичность и даже некую стариковскую глуповатость.

Эйфория. В день принятия Декларации независимости Украины, 1990

На самом деле был он в нашем лагерном сопротивлении фигурой весьма важной. Он хранил наш архив. Мы, «антисоветчики», были слишком наблюдаемы стукачами и самими «начальниками», поэтому не могли прятать сокровенные документы. Лагерные писари готовили тексты на особо тонкой трансформаторной бумаге, затем они упаковывались в пластик и, при оказии, передавались из зоны в Москву или Киев. Изделий в контейнерах было много, бывали случаи утери при транспортировке, поэтому и нужен был архив.

Все это я описываю с единственной целью — пояснить роль дяди Васи. Сдай он наш архив КГБ (а сделать это можно было и вполне «случайно»), Василий Маложинский вернулся бы к семье, не досидев своих 15 лет. Как «твердо ставший на путь исправления».

Однажды, в короткой нашей встрече в бараке, дядя Вася на какие-то мои слова возразил: «Та ні, я ж не був бандерівцем. Я тут сиджу за свою участь у дивізії СС-Галичина». Ошеломленный (я-то все эти годы считал его солдатом УПА), я спросил невежливо: «Как же так, как вы туда попали?» Ответ был прост и ясен: «Спершу були совєти. Потім прийшли німці. Всі — чужі. А одного разу я побачив і почув своїх, йшли хлопці та співали українських пісень. То я й пристав до них. То ж свої були...» 

Вот так просто. Без большой политики и философских сомнений. Мир крестьянина в любой стране однозначен и ясен: свои и чужие. Это мир стабильности, простых истин и простых решений. Нельзя требовать от подобных себе умения прозревать будущее.

Сегодня я живу в другой стране. Я многое узнал и во многом разочаровался, но и сегодня в самом теплом и ясном уголке моей памяти живут эти славные, искренние крестьянские сыновья, объединенные жестоким ГУЛАГом: Василий Пидгородецкий, Евген Пришляк, Ионас Матузявичус, Дмитро Басараб, Иварс Грабанс… В этой новой, постсоветской жизни они, мертвые, помогают мне не растеряться. Помогают жить.

Черно-белый мир моей советской жизни был проще. Как на войне, враг был врагом, а друг был другом. Сегодня мне тяжелее. Но это тяжесть свободы. И в этой новоукраинской свободе мне не нужно учиться прощать бывшего солдата дивизии «Галичина» Василия  Маложинского. Потому что я давно простил и своих, и его палачей… Моя тяжесть в ином, в неумении и нежелании молчать.

Сладкоголосые журналисты и политологи, истово сопровождавшие первые шаги Кучмы в качестве президента Украины, столь же истово и искренне сопровождают сегодня оголтелую ненависть к нему. Привычный стереотип поведения — «умение колебаться вместе с линией партии». Стереотип поведения, ярко выписанный Оруэллом в знаменитом романе. Бог с ними, журналистами. Они вовсе не хуже нас, читателей-зрителей-слушателей. В планомерной ехуизации украинского населения (помните диких человекообразных еху в стране гуингмов у Свифта?) они участвуют вынужденно, по приказу хозяев.

Хочу говорить правду. Хочу ее слышать. Ошибаясь, набивая синяки, спотыкаясь. Так и не научился я зарабатывать деньги, думать о старости, нарабатывая пенсию. Что ж, мой выбор. Мой собственный. И мои вопросы. К самому себе, в первую очередь.

·        почему одновременный распад тоталитарной империи, дав всем одинаковые стартовые возможности, привел к различным последствиям для новых государств?

·        почему Украина, давшая наибольшее число диссидентов в советские времена (и, соответственно, политзаключенных) не стала образцом новой демократии?

·        почему несметное число зарегистрированных неправительственных организаций не привело к формированию влиятельного гражданского общества в Украине?

·        почему национально ориентированные историки диссидентства в Украине не видят и не помнят Александра Фельдмана, Виктора Монбланова, Александра Чекалина и подобных им «некоренных»?

·        почему я должен идти в Европу под предводительством Тягнибока, если моя Европа — это Камю и Гессе, а его Европа — это Ле Пэн?

Отчетливо помню первые месяцы независимости. И свой страх. Да — страх. Тысячи приспособленцев, ринувшихся из комсомола прямиком в Рух. Профессиональные киллеры украинской культуры, мгновенно ставшие обличителями «руки Москвы». Не очень умные отсиденты, бросившиеся в новую власть. Ничтожные, заблядованные поэты и писатели советской поры, овладевшие «микрофоном истории»… Мне было страшно. «Гопашные хохлы» (любимое выражение Ивана Алексеевича Свитлычного) и комсомольские активисты неистово совокуплялись на подиуме, желая породить нечто отвратительное и примитивное. К счастью, не вышло. Гомосексуальные союзы бесплодны.

Нереализуемые мечты изнуряют. Как и рукоблудие. Мечты некоторых моих сограждан о «правильной», в их понимании, Украине изнуряют их души и неизбежно приводят к поиску виновников украинской «неправильности». Одно из самых ярких впечатлений первых месяцев независимости: я сижу в служебном автомобиле народного депутата Т., рядом со мною на заднем сидении истово, с повышенным слюноотделением прожектирует депутатский помощник М. Тема горячего монолога — срочная необходимость дипломатической экспансии в Кувейт и Саудовскую Аравию с целью получения нефти. Сам прожектер — филолог. Но он формирует высокое мнение господина Т., который также — гуманитарий…      

Кто виноват? Президенты страны? Несомненно. Но с ними — и депутат Т., и журналист М. И я, потому что промолчал тогда в служебном автомобиле. Потому что очень часто молчу и сегодня. По разным причинам, не от страха.

Ядовитыми цветами ненависти, как правило, прорастают замалчиваемые проблемы. От «священных коров» нашей истории, от так называемых табуированных тем прорастает агрессивное невежество некоторых наших соотечественников. «Священные коровы» опасны. Опасны своей невысказанностью, возможностью заполнения пустоты фальсификациями.

Вот лишь некоторые из них, неартикулируемых острых тем:

·        правда об обильной крови украинского (как и всякого иного) средневековья;

·        правда об участии значительной части еврейского населения Украины в становлении тоталитаризма;

·        правда о тяжелых последствиях для украинской культуры в случае резкого отхода от русского языка;

·        правда об опасности ускоренной украинизации под давлением закомплексованных носителей советской сельской культуры, где результатом будет место Мовчану и Яворивскому, но не Свитлычному и Стусу…

Относительно недавно французские католики резали протестантов. На Британских островах «правильные» патриоты убивали своих «неправильных» соотечественников. Тем же успешно и долго занимались германцы… Все это известно школьникам. Наша история —  не лучше. Мифологизирование истории чрезвычайно опасно, оно прорастает новой кровью. Мы должны научиться жить без «священных коров».

По вопросам приобретения книги обращайтесь по тел: (044) 501 07 06; 227 38 28; 227 38 48