Мэрия Вильнюса присвоила звание Почетного гражданина известному израильско-американскому художнику Сэмюэлу Баку. Первая его выставка прошла в Вильнюсском гетто в 1942-м. Отец мальчика был расстрелян нацистами, а Сэмюэл с мамой нашли приют в монастыре бенедиктинцев. «Когда в 1944-м Советы освободили нас, мы были в числе двух сотен выживших из 70-80 тысяч евреев города», — вспоминает художник.

Тема исхода — вначале от большевистского переворота, потом от гитлеровского фашизма — для художника Анатолия Гуревича была чрезвычайно значимой. Он учился живописи в художественной школе в Берлине, затем продолжил художественное образование во Франции и в Италии и навсегда остался частью культурной среды, сформировавшейся в Веймарской Германии, в мейнстрим израильского искусства так и не влившись.

50 лет назад в Лондоне прошла первая персональная выставка выдающегося русско-еврейского художника Оскара Рабина. Необычную выставку, прошедшую в отсутствие автора, организовал известный искусствовед Эрик Эсторик не без помощи Виктора Луи — человека нетривиальной судьбы, о котором Андрей Сахаров вспоминал: «Гражданин СССР и корреспондент английской газеты (беспрецедентное сочетание), активный и многолетний агент КГБ, выполняющий самые деликатные поручения».

Когда-то Москва была живым городом. Но граждане подарили её Кремлю. И вот на Старом Арбате намедни задержан художник Олег Скрыпников, который рисовал портреты прохожих. Он рисовал, а вокруг него стояла толпа! Представляете, толпа вокруг него стояла. Вокруг него! Толпа! 
Теперь Скрыпникова обвиняют в нарушении закона о проведении собрания, митинга, шествия или демонстрации. Его обвиняют в организации публичного мероприятия, поняли?

45 лет назад ушел в мир иной самый дорогой художник современности 
Двинский вокзал. Отсюда 10-летний Марк Ротко отправился в путешествие в Голдене медине — Соединенные Штаты. Тогда, в начале XX века, более половины 75-тысячного населения Двинска составляли евреи. Годы спустя Ротко с удовольствием демонстрировал шрам на носу, оставшийся от удара казацким хлыстом, когда Маркус, на руках у матери, случайно оказался посреди демонстрации, разгоняемой царской полицией.