Какая связь между ревностью, шизофренией Натана и его фиксацией на Холокосте? Зачем Софи сыграна Мерил Стрип женщиной не только несчастной, травмированной, но инфернальной, зараженной совершенным над ней злом — некоей Джокондой из Аушвица? Чтобы интересней, непонятней было? Неужели «обыкновенный» Холокост уже понят? Зачем многозначительный акцент на иудаизме Натана, католицизме Софи и протестантизме Стинго? Зачем, зачем, зачем…

Немецкий профессор-социолог, к которому режиссер обратился за объяснением загадки, сказал: «По службе Мильденштейн должен был отдавать все силы истреблению евреев, но к евреям как индивидуумам, особенно таким симпатичным и интеллигентным, как Тухлеры, он мог относиться с симпатией». Это прозвучит чудовищно, но неужели неистребимая приязнь Тухлеров к фашисту подчинялась той же логике: наци, убившие их мать/тещу, совершенно отвратительны, но отдельно взятый наци Мильденштейн…

Посылали ли авторы мессидж из своего австралийского далека: «Израиль, возлюби врагов своих?» Если так, то он – напрасное колебание воздуха. Одно дело, когда некий пассионарий, отважно встряв меж кромсающих одна другую толп, «на разрыв аорты» призывает: «Обнимитесь, миллионы!» – другое, когда миротворец на зарплате издалека сюсюкает  в рупор: «Ребята, давайте жить дружно!» И ведь многие зрители будут кушать эту манную кашу, не ощущая ее приторной  сладости.