из книги воспоминаний Семена Глузмана

Изя Школьник

В политическом лагере ВС 389/35 был свой небольшой клуб антисемитов. Парочка бывших нацистских полицаев-карателей, тихо, но заметно сходящий с ума литовец-партизан («лесной брат»), заканчивающий свой 25-летний срок заключения, трое тривиальных стукачей из беглых советских солдат… Все они периодически собирались в кружок перед бараком, горячо обсуждали какие-то свои паранойяльно-примитивные «новости».  Их никогда не разгоняла лагадминистрация, им позволялось кучковаться на глазах у всех и громко материть вездесущий сионизм.

Один из Пермских лагерей

Все их «клубные дискуссии» всегда активно посещал и вдохновлял Изя Школьник, еврей из Винницы, грязный физически и грязный морально, озлобленный человечек. Особой ненавистью Изя Школьник пылал к евреям-«самолётчикам», отбывавшим свои сроки в той же зоне. Его лицо искажалось гримасой ненависти, рот изрыгал потоки матерной брани, если в поле зрения попадал кто-то из них, «других» евреев.

Сидел Школьник по очень серьезной статье. Он изменил советской родине. Так решил советский суд. На самом деле всё было проще и, пожалуй, гораздо страшнее: Изя Школьник никому и ни в чем не изменял. Отслужив положенные годы в советской армии, Изя остался большим интересантом всего того, что стреляло, летало и ездило по вражескому бездорожью. Без всякой задней мысли он затевал всевозможные «оружейные» разговоры с едва знакомыми людьми, особенно с военнослужащими, коих в Виннице и окрестностях было великое множество. В густых лесах этой области были расположены части советской противовоздушной обороны, склады с ракетами и прочим очень секретным военным имуществом. Всегда настороженные военные чекисты зафиксировали этого неумного болтуна, даже в местном ресторане пристающего к советским офицерам с бесконечными вопросами о дальности полета, разрушительной силе и т. п. На шпиона Изя был явно не похож и достаточно скоро оперативники сложили реальный портрет неумного заводского рабочего с невероятной способностью словоизвержения, иначе, досужей болтовни. Отследили его контакты, контакты друзей и родственников — ничего. Никаких иностранных связников не обнаружили. Да и секретную информацию Изя собирал как-то глупо, очень откровенно…

Но Изе не повезло. Советская идеологическая машина тогда очень активно боролась с мировым сионизмом. В Виннице, традиционном месте проживания множества евреев, борьба с сионизмом проводилась особенно активно. Читались лекции, распространялись разоблачительные брошюры, часто проводились  открытые партийные собрания… А вот местное КГБ в этом отношении «хромало». Ни шпионов, ни именитых диссидентов не выявляло. Вот тут и пригодился Изя Школьник. Информацию собирал? Еще как собирал. Секретную информацию? Именно секретную, прямо касающуюся обороноспособности советской страны. Нет связников, не прослеживаются контакты с резидентами иностранных спецслужб? Оно и понятно, в этом случае связники не нужны: накопив секретную информацию (в голове, естественно, только в голове), гражданин Школьник имел намерение выехать на постоянное местожительство в государство Израиль, где и собирался всю нашу секретную информацию сообщить компетентным израильским органам*. И не важно, что гражданин Школьник документы на выезд из СССР в Израиль не подавал. Это не важно, не время было еще подавать документы, хотел еще побольше накопить секретной информации. Главное в том, что были у Школьника такие намерения…

Были или не были намерения у Школьника, никто не знает. Важнее другое: Школьник признался, что такие намерения были. И что военные тайны СССР он собирал целенаправленно. Признался во всем, абсолютно во всем, в чем предлагал признаться следователь. Судили. И, поскольку чистосердечно признался в содеянном и активно помогал следствию, а на суде глубоко и искренне раскаялся, дали по статье «Измена родине» совсем небольшой срок — семь лет. А ведь могли и расстрелять!

Разумеется, мы, его соузники, знали трагические подробности следствия и суда над этим неопрятным и неумным молодым мужчиной. Но там, в зоне, мы видели другого Изю Школьника: дурно пахнущего немытым телом негодяя, изрыгающего проклятия не по адресу поломавших его жизнь чекистов, а в наш адрес. Я запомнил его, стоящего в середине кучки лагерных антисемитов, кричащего вслед Лёве Ягману, совершенно ненамеренно прошедшему рядом с ними: «Я ненавижу тебя! И всех вас, жидов! Так и знай, когда я приеду в Израиль, я обязательно подам на всех вас в суд!»

Удивительное существо, мелкое, злобное, трусливо агрессивное.

Его жена с дочерью в это время уже уехали в Израиль. Именно арест мужа заставил ее принять такое решение. И она оттуда писала ему в зону. Ждала. Однажды, стоя в очереди к лагерному цензору, пренеприятнейшей Гальке Колесниченко, наш друг Мыкола Горбаль оказался свидетелем следующей сценки. Из кабинета цензора выходит Школьник, в руках несколько писем от жены; останавливаясь у двери кабинета, вынимает присланные женой цветные фотографии невиданного в СССР кодаковского качества, широким жестом показывает окружающим одну из них, где запечатлена на берегу моря жена Школьника и его дочь, и громко, зло говорит: «Ебется, наверно, сука…» Бледный, растерянный Мыкола через несколько минут пересказал мне и Светличному увиденное и услышанное, с трудом выдавив из себя главное, матерное слово этой фразы. Весь вечер Мыкола был сам не свой, так его впечатлил этот подонок.

Школьник работал на токарном станке. Работал плохо, некачественно, «запарывал» много металлических заготовок. Но ему, как твердо ставшему на путь исправления, прощали и это. Как и то, что он, нарушая обязательные режимно-гигиенические предписания, не ходил в еженедельную баню. Однажды утром в бараке, еще не встав из постели, громко закричал Жора Гладко. Мы все повернулись в его сторону. Спавший на нижних нарах Жора проснулся из-за того, что его уколол во сне какой-то острый предмет. Открыв глаза, он увидел у себя на подушке кусок металлической стружки! На верхних нарах над ним спал Изя Школьник, спал не раздеваясь, в своей обычной грязной заводской одежде! Во время утреннего построения Жора Гладко открыто, при людях обратился к начальнику колонии Пименову с требованием заставить осужденного Школьника после работы переодеваться в чистую одежду и регулярно мыться. Вернувшись из бани, Школьник долго рассуждал вслух о том, что в зоне есть некоторые гавнюки, которые никогда не моются…

Сегодня Изя Школьник спокойно живет в Израиле. Рядом с теми, кто когда-то был объектом его столь горячих чувств.

По вопросам приобретении книги обращайтесь по тел: (044) 501 07 06; 227 38 28; 227 38 48

* «Белая книга», выпущенная в Москве в 1979 году, описывала это так: «В результате всестороннего расследования (было допрошено свыше 70 свидетелей) установлено, что Исаак Школьник настойчиво собирал шпионскую информацию в СССР с тем, чтобы при выезде в Израиль продать ее иностранной разведке. Это были сведения, составляющие военную и государственную тайну, в том числе: дислокация и назначение важных оборонных объектов, расположение и вооружение воинских частей, данные о предприятиях, выпускающих оборонную продукцию, тактико-технические характеристики образцов отдельных видов военной техники Советской Армии, в том числе танков и самолетов. Для того чтобы квалифицированно отбирать наиболее важную секретную информацию, обвиняемый изучил соответствующую военную и научную литературу».