«Симон и дубы» («Simon and oaks») Режиссер: Лиза Олин Швеция, Дания, Германия, Норвегия, 2011, 117 мин. Почему «дубы» во множественном числе, не знаю. В фильме есть только один единственный дуб, и в этом вся суть. Симон, когда был мальчиком, построил на дубе дом, сидел в нем, читал книжки, смотрел на море и мечтал о дальних странствиях. А его отец — простой человек, Эрик Ларссон — сердился, что сын такой бездельник и мечтатель. Он никак не мог приспособить Симона к началам собственной профессии, плотницкого дела,  и драться не мог научить, и вообще быть мужчиной. Карин, мать Симона, укоряла мужа, что тот слишком суров,  а сама понимала, отчего Симон не такой, как они. Ведь он был приемный их сын и наполовину, по отцу, еврей.  Они скрывали от Симона правду — слишком мал он был, чтобы такие вещи понимать. А когда началась война, и вся Швеция напряженно ждала, вторгнутся немцы или нет, они тем более не стали раскрывать мальчику, что он еврей.

В какой-то день Симон вдруг решил стать взрослым — соскочил из своего древесного жилища на землю и пошел прочь. Дуб сердито зашумел. Симон поднял с земли валун и бросил им в дерево.  

Настало  Симону время ходить в школу, и он переехал в Гетеборг. Здесь он подружился с Исаком (именно так, по-шведски, с одним «а»), мальчиком-евреем, сыном книготорговца Лентова. Мать Исака в ужасе перед приходом немцев попыталась покончить с собой, это ей не удалось, но она на долгие годы попала в лечебницу. Родители Симона предложили Лентову, чтобы Исак пожил у них. Потом вышло странно. Исак оказался мальчиком с руками мастера и головой механика — он с жадностью впитывал уроки Эрика, а тот, наконец, нашел, кого учить.  Симон же сблизился с образованным и чутким Лентовом. Однажды тот повел Симона на симфонический концерт, и, вслушиваясь в волшебные звуки, он понял, что наконец-то попал в свой мир. Еще не поздно было бы ему учиться музыке, да Эрик воспротивился — баловство это, ни к чему. А еще вот что произошло: господин Лентов полюбил Карин, а Карин полюбила его. Но как Симон не стал музыкантом, так и любовь этих двоих ни во что не вылилась. Не захотела Карин ранить Эрика — человек он был хороший и этого не заслуживал. Не сбылось, не сталось.

Потом война кончилась, и Карин с Эриком открыли Симону тайну его рождения. Среди прочего Симон узнал, что отец его был музыкантом, скрипачом. Теперь он стал думать: ах вот отчего я так не похож на своих родителей, я ведь человек иного духа и крови! И хотя Симон  продолжал любить родителей, он стал отчуждаться от них, чуточку превращаясь в Кая из «Снежной королевы». 

Исак вернулся домой в Гетеборг, и дружба двух мальчиков, уже юношей, как-то сошла на нет. Они не поссорились, но в фильме их больше вместе почти не показывают. Это не кажется неувязкой, а опять воспринимается так: в жизни всякое бывает. Симон поступил в университет, стал изучать археологию, полюбил одну девушку, потом другую. Исак тем временем успел жениться, у него родилась дочь, ставшая внучкой не только Лентовам, но и Ларссонам. Однажды Симон получил неожиданное письмо: брат отца-еврея случайно узнал о его  существовании и приглашал в Германию. Во время визита дядя сообщил ему, что его отец умер всего три года назад. Симон сходил на еврейское кладбище и положил камешек на могилу своего неведомого отца. Дядя оказался дирижером, и Симон посетил выступление его камерного оркестра. В то самое время, когда он, забыв обо всем, слушал прекрасную музыку, Карин внезапно умерла.

Симон приехал на хутор. Постоял немного у моря. Потом положил камешек на большой камень, где они часто в детстве сидели с мамой.

Однажды дочурка Исака попросила Симона подсадить ее на дуб. Тот и сам захотел посидеть в древесном доме. Хотя он был теперь высокий и сильный, взобраться на дуб оказалось не так легко, потому что ствол потерял кору и был скользким. Когда он наконец уселся рядом с девочкой, дуб зашумел: видно, узнал Симона. Шум старого дерева был  порывист и мощен: хоть ствол его обнажился, крона была по-прежнему густа. И шум был приветлив: дуб не держал на Симона зла за то, что тот когда-то ударил его камнем.

Замечательный, красивый и трогательный фильм (уже доступный с русскими субтитрами в Сети). В какой-то аннотации он назван мелодрамой, но, думаю, у него другой жанр — это эпос, кинороман. В мелодраме все в конце концов сходится, а в этом фильме все, наоборот, расходится, как вздымающиеся к небесам ветви дуба. Персонажи фильма, когда судьбы их пересекаются и между ними возникает намек отношений, чаше всего не доводят их до конца, рассстаются, и жизнь идет себе дальше. Зритель может  иногда вспомнить Бергмана, иногда Диккенса: «Симон и дубы» — тоже своего рода роман тайн, но тайн, не разрешающихся поразительной разгадкой и счастливым концом. Это фильм о тихой тайне жизни — какая же у нее может быть разгадка? «И прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен» — но поди попробуй разгадать, раскодировать секрет прелести любимой женщины или хорошего фильма.

Одна из частных загадок фильма — зачем понадобилось, чтобы отец Симона был евреем? Будь он шведом, в картине, кажется, ничего бы не изменилось, ведь никаких сюжетных построений на этот еврейский гвоздь не нацеплено, и выраженных филосемитских обертонов в ней нет. Мне кажется, что еврейская нота сообщает фильму пряность и легкий мистицизм. Был другой шведский фильм, в котором суровые складки северных лиц так же смягчались лучом иудейского востока — это «Фанни и Александр» Бергмана с его темой каббалиста Исака Якоби.       

В завершение добавлю — приятно, что сюжет, которого хватило бы на «отменно длинный, длинный, длинный» телесериал, уложен в односерийный фильм: спресованные в два часа страницы жизни не пошли на мыло, прошестели, как листья печального, задумчивого дуба.                                     

Святослав Бакис, специально для «Хадашот»

полная версия — на сайте bakino.at.ua