Мишкан 

Мы во многом не отдаем себе отчета, покуда не начнем платить по счетам

                               Юрий Зарожный

В этой главе Моисей публично проводит исчисление золота, серебра и меди, пожертвованных народом Израиля для сооружения переносного Храма — Мишкана.

Прозрачность и отчетность — эти слова стали модными в XXI веке в сфере корпоративного управления. Почему?

Настоятель говорит прихожанам:
— Относительно ремонта крыши храма за 200 000 долларов у меня две новости: хорошая и плохая.
Хорошая — у нас есть деньги.
Плохая — они осели в наших карманах. 

Несомненно, все честные люди приветствуют попытки остановить коррупцию во всех сферах жизни — корпоративной, правительственной или личной. Но разве это новое веяние? Разве наше поколение впервые в истории этим озаботилось?

Отнюдь!

1517 год. Германия. Город Виттенберг, знаменитый своим университетом (когда-то здесь учился, между прочим, принц Гамлет со своим однокашником Горацио). Профессор богословия Лютер возвращался домой из университета. Навстречу ему попалась открытая карета, в которой дружески беседовали два известных всему городу человека. Слухи, которые шли по всему Виттенбергу, получили зримое подтверждение. Гнев вспыхнул в душе сурового монаха. Один из пассажиров кареты недавно был избран архиепископом Майнца. Шептались, что деньги на покупку голосов дал ему этот нечестивый финансист Фуггер в обмен на будущие доходы от продажи индульгенций. Вон как они смеются, прямо друзья закадычные... Негодующий Лютер поспешил в свою келью.

Через два дня, ранним утром, узкими темными улочками бюргеры с женами и детьми пробираются к соборной площади. Там, у входа в собор, толпятся люди. Что происходит? К дверям церкви прибит большой свиток пергамента, Стоящие ближе читают вслух. Растущая толпа встречает каждую фразу сдержанным гулом одобрения...

Это 95 тезисов против продажи индульгенций. Написал их и прибил к дверям отважный монах Мартин Лютер, не убоявшийся проклятий папы и суда инквизиции.

Мартин Лютер прибивает свои 95 тезисов к дверям церкви в Виттенберге

1541 год. Женева. Священник Жан Кальвин (сторонник Лютера) объясняет прихожанам, что собственность священна. Она принадлежит Богу, который доверяет ее человеку. Поэтому даже сам владелец богатства не имеет права транжирить его на роскошь и пустые забавы, а должен беречь и контролировать каждую копейку, каждый гвоздь.

Народ пойдет за ними, и Лютер с Кальвином станут основателями новой церкви — протестантства. Они будут учить, что каждый торговец в своей лавке служит Богу ничуть не хуже монаха, если ведет дело честно и не разбазаривает средства.

Главная экономическая заслуга лютеранства и кальвинизма — формирование нового  хозяйственного уклада, который принято называть капитализмом.

Почему новая церковь способствовала распространению новой экономической модели поведения? Дело в том, что Лютер перевел «Вульгату» (латинский текст Библии) на немецкий язык, использовав при этом и оригинальный — еврейский — текст Ветхого завета. Моисеев закон относится к любой работе как служению Всевышнему, к богатству как к благословению Божьему, к владению собственностью как к управлению имуществом, принадлежащим Всевышнему.

Благотворительность, конечно же, не отменяется. Но не думай, что этим благочестие исчерпывается. Всевышний требует от тебя честности в отношении не только к Небу, но и, в первую очередь, к ближнему.

Честность, умеренность, бережливость, предусмотрительность — таковы христианские добродетели нового бизнесмена. В этом его богобоязненность. «Честный, как гугенот», — говорили англичане в XVII веке. Если прежде среди купцов бытовал девиз «не обманешь — не продашь», то теперь купцы-протестанты говорят: «Обман затрудняет торговлю». Другие поговорки того времени: «Честность — лучшая политика», «Набожность — вернейший путь к богатству».

Протестантская вера была гарантией скрупулезного выполнения контрактов и полной прозрачности. Поэтому так резво стали развиваться в протестантской среде кредит под векселя и банковское дело.

Чтобы лучше понять разницу между новой коммерцией и прежними ее формами, попробуем представить себе колхозника, привозящего овощи на городской рынок. Он, конечно, помнит, сколько у него мешков товара и каков их вес. Он примеряется к базарным ценам этого дня и вечером пересчитывает свою выручку. Но напрасно спрашивать у него, какова его чистая прибыль. Ведь он практически не знает, во что обошелся ему мешок проданной картошки, и не может из выручки вычесть полную сумму издержек. Он потратит полученные деньги на городские товары — сразу или когда накопит нужную сумму. И в следующий приезд все начинается сначала.

Примерно таким был и тип средневекового коммерсанта. Но не таков коммерсант новой формации. Его деньги непрерывно находятся в обороте. Он ведет строгий учет доходов и расходов до последней копейки. В это время получает всеобщее распространение «венецианский счет», т.е. изобретенная итальянцами двойная бухгалтерия (применяемая и поныне). Она позволяет непрерывно отслеживать потоки расхода и прихода и всегда знать, в каком состоянии находятся твои денежные дела.

— Слушай, будь другом, одолжи мне сто рублей.
— У меня, к сожалению, с собой столько нет.
— А дома?
— Дома, спасибо, все в полном ажуре.

Так вот, аккуратный и благоразумный коммерсант ежедневно делает записи в приходно-расходных книгах, давая оценку каждому прожитому дню. Слово «ежедневно» звучит по-французски как «ажур». Отсюда и выражение «полный ажур», изначально означавшее порядок в записях. 

Средневековый рынок

Но иудеи поняли важность учета на несколько тысяч лет раньше описанных выше событий. Из главы «Пкудей» мы узнаем, что еще во времена Моисея была принята политика прозрачной отчетности и полного аудита пожертвований, собранных народом Израиля на постройку Мишкана и на изготовление утвари для него. Пожертвованные золото, серебро и медь взвешивались и подсчитывались, чтобы ничто не бросало тень на пророка и его команду. Более того, основанные на этом эпизоде комментарии говорят, что люди, ответственные за финансы в общине, должны были отчитываться о своей деятельности. Мы все должны быть «чисты в глазах Всевышнего и человека».

Трактат «Пиркей Авот» напоминает о необходимости осознать, что в один прекрасный день нам всем придется столкнуться с финальной отчетностью. Каждый из нас предстанет перед Небесным судом, чтобы дать полный отчет и исчерпывающие объяснения, как была прожита жизнь.

Интересно отметить, что каким-то образом мудрецы Талмуда (трактат Шаббат, 31а) узнали вопросы, на которые нам предстоит ответить перед Небесным трибуналом. Знаете, каким будет первый из них? Вовсе не «Верил ли ты в Б-га?» и даже не «Постился ли ты в Йом Кипур?». Хотите верьте, хотите нет, но первый вопрос Небесного Суда будет следующим: «Честно ли ты вел свои дела?» Не насколько ты был верен Б-гу, а как ты проводил свои деловые сделки. Был ли ты честен и порядочен с людьми. В этом есть своя логика. Всевышнего обмануть невозможно, а вот возможность обмануть своего ближнего существует, поэтому Всевышний требует от тебя честности в отношении не только к Нему, но, в первую очередь, к ближнему, а это труднее!

Михаэль Певзнер, специально для «Хадашот»