«Собибор»: Хабенский и пустота?

Святослав Бакис. Вышел на экраны «Собибор» — фильм об уникальном побеге евреев из лагеря смерти под руководством советского офицера-еврея Александра Печерского. Как не написать о таком фильме в еврейской газете? А мне вот не хочется писать, не понравился мне этот фильм. Ну как же, ведь это фильм о еврейском подвиге? Как он может не понравиться? Да, но мне ведь не подвиг, а фильм не понравился. Одно и другое четко лежат в моей голове на разных полочках, такой уж я скучный человек. И я нашел хитрый выход из положения, обнаружив  среди множества отзывов на этот фильм рецензию, которая близка к моему взгляду на картину Хабенского. Ее автор — Василий Степанов — серьезный, хороший кинокритик из питерского журнала «Сеанс». Привожу его текст с некоторыми сокращениями. А потом еще добавлю пару строк от себя.

Василий Степанов. В прокате идет «Собибор». Фильм, который пытается победить зрителя, но никак не может угнаться за своим героем.
23 сентября 1943 года к Собибору, где одни люди травили газом и сжигали других, подошел очередной эшелон. На нем в трудовой лагерь прибыли евреи и пленные с востока, среди них — командир Красной армии Александр Печерский. Он попал в плен еще осенью 1941-го под Вязьмой, почти два года скитался по немецким лагерям на оккупированной территории СССР: от Смоленска до Минска. Подполье, попытки побега, полная безнадежность.

Такое не осмыслишь, так что Константин Хабенский в своем дебюте печется, скорее, о том, чтобы передать коллективный опыт места, в которое попал Печерский. Об этом намерении свидетельствует и название. Сравните с другими попытками высказаться по теме: в «Побеге из Собибора» (1987) Джека Голда — указание на направление движения и поворотное событие, в документальном «Собибор, 14 октября 1943 года, 16 часов» (2001) Клода Ланцмана — точка в потоке времени-пространства, момент, когда узники концлагеря начали резать надзирателей, присвоив себе право на насилие. У Хабенского же главный герой и главное событие — это лагерь.
«Собибор» начинается с полуслова и впускает в свои ворота зрителей на общих основаниях, будто они ничего подобного раньше не видели. Деловитые служители на лагерной платформе, старательная имитация нормальной жизни — багажные квитанции, мифический «орднунг» — фильм довольно точно соответствует описаниям, оставленным самим Печерским в небольшом сборнике воспоминаний «Александр Печерский. Прорыв в бессмертие». Застав зрителя врасплох, механика лагерной сортировки несет его с платформы прямо в газовую камеру. Подробное знакомство с второстепенными (даже эпизодическими) героями, а затем почти мгновенная их гибель в адской душевой под присмотром омертвевшего уже давно палача что-то нащупывает даже в самых очерствевших от штурмовщины современного патриотического кино зрителях.

Об этом свидетельствуют и отклики критиков, которые, подчеркивая эмоциональный напор фильма, все-таки предпочитают отмечать прежде всего благую цель — воздать должное забытому подвигу Печерского — и прощают «Собибору» ощутимый привкус exploitation (манипулятивности — С.Б.). Авторам как будто недостаточно описанных самим Печерским нацистских зверств, и в кульминационный момент они устраивают, например, в лагере скачки на манер «Бен Гура» — пьяные надсмотрщики запрягают узников в телеги.

Для фильма о забытом герое, которому наконец хотят воздать должное, «Собибор» довольно небрежен. Кто он и откуда пришел? Куда уйдет? И кто шел за ним? Это все экрану не особенно интересно. В этом смысле создатели фильма недалеко ушли от советской власти, которая хотела бы знать об Александре Печерском поменьше. Что говорить, Печерского даже не отпустили за границу на премьеру британского «Побега из Собибора», где роль красноармейца исполнял Рутгер Хауэр. А ведь на дворе стояли времена перестройки и гласности. Сохранилось душераздирающее письмо того времени, в котором Владимир Познер обещает Печерскому помочь с ОВИРом. Не вышло.

В чем причина такой поверхностности взгляда, можно только гадать, но тесный метраж, назидательная доходчивость сценария, мелодраматические клише и костыли звуковой дорожки превратили «Собибор» в куда более удобоваримое блюдо, чем того требовала уникальная история и шокирующая фактура. И там, где Ланцман старается добраться до сути произошедшего, а Джек Голд сводит в единую композицию дюжину равнозначных персонажей, Константин Хабенский пытается всеми доступными средствами победить зрителя, купившего попкорн; сломать шаблон восприятия — где-то наивно, где-то зло и изобретательно, где-то чересчур нахраписто. Он делает все возможное, чтобы вывести нас за пределы лагеря под названием «российское патриотическое кино к дате», но, в отличие от Печерского, тут мало наточить ножи, перебить охрану или пробежаться по минному полю. Нужно было бы еще понять, зачем и почему все это произошло.

Святослав Бакис. Хабенский, который также является автором сценария фильма, потратил много усилий на то, чтобы показать, какие немцы были изверги и извращенцы. Печерский соглашается возглавить организацию побега не сразу, а когда чаша его терпения наконец переполнилась. Это делает честь его внутреннему достоинству. Но, с другой стороны, если бы немцы не выглядели садистами, а предстали просто холодными, методичными палачами (какими они на деле обычно и были), — разве это меньше, слабее  говорило бы о сути фашизма? По-моему, наоборот: если обычные с виду люди способны так поступать с другими людьми — значит, корень зла кроется где-то глубоко в человеческой природе и в идеологии фашизма. Сделать так, чтобы современные зрители поняли это, гораздо более ценно, чем заставить их в который раз убедиться, что некоторые фашисты были садистами.        

 

рубрика: 
номер газеты: