Предшественник Киссинджера

К 100-летию Мейера Фельдмана эмиссара президента Кеннеди

История арабо-израильской «битвы за мир» мифологизирована едва ли не больше, чем история войн, которые вел Израиль. Парадоксальным образом, однако, отдельные события и персоналии на десятилетия остаются в коллективной памяти, а иные люди из памяти стираются, хотя для этого нет никаких оснований.

В прошлом номере «Хадашот» я рассказывал о дипломате Роберте Андерсоне, который стал родоначальником американской «челночной дипломатии» на Ближнем Востоке. В этот раз хотелось бы напомнить о другом незаслуженно забытом предшественнике Киссинджера  Мейере Фельдмане (1914 - 2007), первом американском еврее, ставшем доверенным эмиссаром президента США, поручившего ему вести переговоры с лидерами Израиля.

Мейер Фельдман, Белый дом, 1961  

Сам Мейер родился в Филадельфии, но и его мать, и отец украинские евреи, прибывшие в США всего за три года до его рождения. В начале 1960-х годов именно этот человек сыграл ключевую роль в укреплении американо-израильского военного сотрудничества, и именно при его участии Израиль получил самые передовые в то время зенитно-ракетные комплексы, защищавшие небо над еврейским государством.

Как едва ли не все президенты США, включая нынешнего хозяина Белого дома, Джон Кеннеди хотел совершить решительный рывок в деле арабо-израильского урегулирования, почему-то считая это вполне осуществимым. В ходе встречи с премьер-министром Давидом Бен-Гурионом 30 мая 1961 года (см. «Вторая встреча: как не поняли друг друга Давид Бен-Гурион и Джон Кеннеди», «Хадашот», ноябрь 2013) президент поднял вопрос о палестинских беженцах. Кеннеди упомянул о трех возможностях: возвращение в Палестину, выплата компенсаций или переселение в арабские или иные страны. Бен-Гурион не скрывал свой скептицизм, отметив, что арабский мир воспринимает беженцев лишь как удобное и доступное оружие в борьбе против Израиля. Президент США добавил, что если Израиль предпримет какие-либо конструктивные действия, это может смягчить проблему, на что Бен-Гурион ответил: «Да, всегда есть смысл стараться, однако пока между Израилем и арабами нет мира, я не вижу перспективы успеха». Он также напомнил, что вскоре после провозглашения независимости Израиля арабы массово покинули страну, но при этом в нее прибыло сравнимое количество евреев из стран арабо-мусульманского мира.

Американские дипломаты опасались, что без реального продвижения в вопросе беженцев Гамаль Абдель  Насер серьезно ужесточит свой и без того не дружественный по отношению к Израилю курс. Убеждая (хотя и  безуспешно) годом ранее Бен-Гуриона в том, что невозможно игнорировать «трагическую судьбу арабских беженцев», Джон Кеннеди конфиденциально обратился к генеральному секретарю ООН Дагу Хаммаршельду с просьбой возложить посредническую миссию по разрешению этой проблемы на Джозефа Джонсона, в те годы президента Фонда Карнеги по международной миротворческой деятельности.

После почти года дипломатических маневров Джонсон в августе 1962 года обратился к Израилю с предложением принять до ста тысяч палестинских беженцев в течение ближайшего десятилетия, при условии, что на протяжении всего этого времени Насер не будет предпринимать каких-либо мер, угрожающих безопасности Израиля. При этом американцы, конечно, знали, что 6 ноября 1961 года Кнессет принял более чем недвусмысленное постановление, гласившее, что единственно возможное решение проблемы беженцев — их расселение в арабских странах. Понимая, что израильские лидеры не примут план Джонсона, Кеннеди решил смешать все карты, предложив им в обмен на принятие плана то, чего они так добивались, поставки зенитно-ракетного комплекса «Хоук».

В августе 1962 года произошло событие неординарное: президент США направил с тайной миссией в еврейское государство своего личного эмиссара. Ни в СМИ, ни в Конгрессе о содержательной стороне миссии посланника Кеннеди не знали ничего. Суть же дела состояла в том, что Мейер Фельдман втайне отправился в Израиль, чтобы предложить Бен-Гуриону и Голде Меир комплекс «Хоук» в обмен на обещание принять план Джонсона. И премьер-министр Израиля, и министр иностранных дел, и родители президентского эмиссара Мейера Фельдмана родились в «черте оседлости» Российской империи, и хотя минули многие десятилетия, с точки зрения этнокультурной идентичности все они принадлежали к одной и той же общности. Фактически по обе стороны стола переговоров оказались «русские евреи», только представляли они очень разные интересы. О том, что президент отправляет в Израиль своего эмиссара, он 15 августа 1962 года информировал Бен-Гуриона, однако в прессу было сообщено, что Мейер Фельдман с супругой отправились  отдыхать на остров Родос, решив, по соображениям географической близости, также принять давнее приглашение института им. Вейцмана в Реховоте; ни о каких переговорах Фельдмана с главой правительства и министром иностранных дел Израиля не упоминалось вообще, американская администрация боялась дать любой повод обвинениям в ее «несбалансированной» близости с Израилем. Более того, посольство США в Израиле было проинструктировано не организовывать  никаких публичных мероприятий с участием Фельдмана.

Немедленно после встречи с Бен-Гурионом и Голдой Меир 19 августа 1962 года Фельдман отправил телеграмму президенту и госсекретарю. Позднее он признал, что сделка, включавшая поставки Израилю зенитно-ракетного комплекса «Хоук» в обмен на принятие им плана Джонсона, включала еще одно условие: Бен-Гурион должен был разрешить американским специалистам регулярное посещение Димоны, чтобы они могли отслеживать сугубо мирный характер израильской ядерной программы.

Желание премьер-министра получить передовой зенитно-ракетный комплекс было столь велико, что, после долгих и изнурительных переговоров с эмиссаром Кеннеди (их встреча продолжалась три с половиной часа, встреча Фельдмана с тогдашним министром иностранных дел Голдой Меир — шесть), он согласился на американские условия. В том, что он блефовал относительно исключительно мирного характера израильской атомной программы, сомнений нет; насколько изначально они с Меир блефовали в том, что касалось плана Джонсона, сказать сложно, однако, скорее всего, и в этом вопросе они не собирались менять изначальную позицию, зафиксированную в своих выступлениях в Кнессете  незадолго до этого. Из беседы с Фельдманом Давид Бен-Гурион и Голда Меир поняли, что американцы требуют от них согласиться первыми на предложения, в которых Насера и других арабских лидеров еще только предстояло убедить принять. Понимая это и не веря в то, что арабские руководители согласятся на какие-либо компромиссы, Бен-Гурион, стремясь получить долгожданные ЗРК, дал понять, что Израиль, во-первых, готов всерьез рассмотреть предложение по решению проблемы арабских беженцев, а во-вторых, не имеет планов создавать ядерное оружие.

Вероятнее всего, израильские лидеры разумно предположили, что план, представленный на их рассмотрение, еще будет неоднократно исправляться, вследствие чего они смогут отказаться от него, аргументируя это тем, что внесенные изменения неприемлемы.

Собственно, так и произошло. В сентябре 1962 года Голда Меир прибыла на заседание Генеральной Ассамблеи ООН, где вновь встретилась с Мейером Фельдманом. Вместе они насчитали в плане Джонсона 62 (!) изменения — в сравнении с версией, представленной Фельдманом израильтянам в августе. Учитывая, что к тому времени о поставках в Израиль комплексов «Хоук» уже было объявлено публично, израильские руководители получили свободу маневра, и, выступая на Генассамблее, Голда Меир резко раскритиковала план Джонсона как несправедливый, проарабский и несущий неприемлемые риски для выживания Израиля как еврейского государства. Кнессет провел двухдневное обсуждение этого вопроса, по завершении которого 63 голосами против 11 принял бескомпромиссную резолюцию, дословно повторявшую утвержденную 6 ноября 1961 года.

Спустя считанные месяцы с Мейером Фельдманом познакомился человек, позднее дважды бывший премьер-министром, а ныне являющийся президентом Израиля — Шимон Перес. В самом начале апреля 1963 года он направился в Вашингтон для обсуждения поставок новой партии современного вооружения. Тогдашний заместитель министра обороны Израиля Перес принадлежал к той же социокультурной группе, что и Фельдман; он тоже — «русский еврей». 2 апреля Шимон Перес встретился с Фельдманом, после чего, несмотря на его скромный статус замминистра, был принят лично президентом. Чтобы не навлечь гнев со стороны арабских стран, Белый дом проинформировал прессу, что президент Кеннеди якобы случайно «столкнулся» с Пересом в одном из коридоров Белого дома и лишь из соображений формальной вежливости пригласил его на краткую беседу.

Хотя переговоры, которые вел Шимон Перес с американцами, не касались ядерной программы, Кеннеди более всего интересовала именно она, и он в лоб спросил: «Вы знаете, что мы с большим вниманием и озабоченностью следим за …развитием ядерного потенциала в этом регионе. Это создало бы очень опасную ситуацию. Поэтому мы так серьезно нацелены на поддержание постоянного контакта, следя за вашими ядерными усилиями. Что вы можете сказать мне по этому поводу?». Шимон Перес продолжал отрицать очевидное, ответив: «Я могу ясно заявить, что мы определенно не будем первыми, кто привнесет в этот регион атомное оружие; наоборот, мы заинтересованы в уменьшении гонки вооружений и даже в ее полном прекращении». Согласно американской записке об этой встрече, «Фельдман сказал [президенту], что Перес дал недвусмысленные заверения в отношении того, что Израиль не предпримет в …области создания атомного оружия ничего, пока не обнаружит, что другие страны региона не вовлечены в этот процесс».

Перес говорил неправду и знал об этом: Израиль развивал свою атомную программу в разных направлениях. Джон Кеннеди хотел добиться от Израиля отказа от создания оружия, которое, по мнению Бен-Гуриона, только и могло надежно гарантировать обеспечение безопасности еврейского государства в средней и долгосрочной перспективе. Шимон Перес же, в свою очередь, хотел добиться от США гарантий безопасности, прежде всего, на то время, которое было нужно Израилю до создания собственной атомной бомбы; после  этого Израиль мог бы в значительно большей мере самостоятельно гарантировать свое выживание. Президент указал, что не может сделать публичную декларацию о поддержке Израиля, ибо это могло спровоцировать Советский Союз к аналогичным заверениям в поддержке в адрес его арабских союзников, что привело бы к эскалации напряженности на Ближнем Востоке.

Однако порой то, на что Джон Кеннеди мог вполне сказать «нет», для Мейера Фельдмана не позволяло возможности отрицательного ответа. Во многом под его влиянием в начале мая 1963 года президент лично заверил Бен-Гуриона в том, что США никогда не допустят уничтожения Израиля; тогда же сам Фельдман обещал представителям Американо-израильского комитета по общественным связям (AIPAC), что Вашингтон немедленно окажет помощь Иерусалиму в случае «неспровоцированного нападения на его территорию». Когда Израиль в октябре 1973 года действительно подвергся неспровоцированному нападению, американская помощь пришла с большим опозданием — тогда, когда война уже была, по сути, выиграна. Однако то, что американские президенты не будут считать себя связанными произраильскими декларациями своих предшественников, Фельдман знать не мог.  То, что он мог сделать для Израиля, когда президент доверял ему, он сделал — и в той же самой войне полученное ранее Израилем при помощи Фельдмана оружие сыграло одну из ключевых ролей, о чем совершенно невозможно забыть.

Алек Д. Эпштейн, специально для «Хадашот»