Социологический анализ итогов выборов в Израиле

	Итоги парламентских выборов 17 марта многие окрестили «судным днем» израильской социологии. Всего за четыре дня до этого ведущие израильские институты, занимающиеся проведением опросов общественного мнения, подготовили свои прогнозы: во всех до единого блок во главе с Ицхаком Герцогом и Ципи Ливни получал на 3 - 4 мандата больше, чем «Ликуд».
Ицхак Герцог. Скомканный результат

Кроме того, согласно всем семи прогнозам, две большие партии вместе должны были собрать от 44 до 48 парламентских мандатов, т.е. не более 40% списочного состава Кнессета. Реальные результаты оказались разительно другими: «Ликуд» получил на шесть мандатов больше, чем блок, созданный перед выборами вокруг Партии труда (с целью сбить избирателей с толку, создав ощущение, будто не «левые» выступают против «правых», а ответственные центристы противостоят фанатичным правым радикалам, этот список был переименован в «Сионистский лагерь»), две же большие партии в сумме получили 54 мандата, т.е. 45% списочного состава Кнессета.

Немаловажно и то, что по всем семи прогнозам в Кнессет должны были пройти одиннадцать партий, в реальности же праворадикальная партия «Яхад — а-ам итану» электоральный барьер не прошла, и отданные за нее голоса (а их хватило на три парламентских мандата) пропали, будучи перераспределенными между партиями, прошедшими в Кнессет. Вследствие этого сложилась фантасмагоричная ситуация, при которой один из новоизбранных депутатов социал-демократической Партии труда — Эяль Бен-Реувен, занимавший в списке 24-е место, прошел в Кнессет голосами ультраправых избирателей. Провал «Яхада», чьим лидером был многолетний депутат, министр и даже вице-премьер в первом правительстве Шарона Эли Ишай, не предвидел ни один социологический институт, как никто не предсказывал такого успешного результата «Ликуда» во главе с Биньямином Нетаниягу.

Важно проанализировать итоги кампании и в свете результатов выборов прошлых лет, постаравшись понять, какие глубинные социально-культурные тенденции находят в них свое отражение.

Во-первых, и это представляется самым опасным, на наших глазах происходит отмежевание арабского меньшинства Израиля от его еврейского большинства. Впервые в истории Государства Израиль арабские политики, невзирая на различия между ними, создали единый предвыборный список, объединивший палестинских националистов, панарабистов, исламистов и коммунистов. Огромные идеологические различия не помешали им объединиться — противостояние еврейскому Израилю оказалось куда более сильным сплачивающим фактором. Объединенный арабский список уверенно занял третье место на выборах, опередив партию «Еш атид» во главе с бывшим министром финансов Яиром Лапидом, пришедшую четвертой.

В Израиле принято, что идеологически близкие партии подписывают соглашения о перераспределении остаточных голосов. Однако Объединенный арабский список отказался подписывать его с какой бы то ни было еврейской партией, даже с леворадикальным блоком МЕРЕЦ, который более двух десятилетий представляет себя как самую последовательную силу, борющуюся за «прекращение оккупации» и «достижение мирного урегулирования». Как оказалось, в этой борьбе за права арабов (а «мирный процесс» является эвфемизмом именно и почти исключительно этого) у лидеров МЕРЕЦа нет арабских партнеров, ведь даже для арабских политиков с израильским гражданством они достойными партнерами не являются. Отдельные комментаторы пытались оправдать это электоральными интересами: дескать, такая предвыборная «непримиримость» была призвана, в первую очередь, побудить как можно большее число арабов придти на избирательные участки и поддержать «своих». Однако и тогда, когда выборы закончились, а президент Израиля начал цикл консультаций с представителями всех фракций с целью определить, кому поручать формирование правительства, представители Объединенного арабского списка даже чисто символически не поддержали председателя Партии труда, сообщив президенту Ривлину, что не могут порекомендовать на пост премьер-министра никого из израильских политиков.

Многолетние разговоры о том, что израильский «левый лагерь» включает в себя избирателей Партии труда, МЕРЕЦа, Коммунистической партии и арабских списков, на этом можно заканчивать: арабские политики не являются частью израильского «левого лагеря», они борются не за мирное урегулирование, а против Израиля, и этот вектор, вероятно, будет лишь усиливаться. В разных странах много говорят (как правило, без достаточных на то оснований) о «пятой колонне», но нигде эта метафора так не близка к реальности, как в Кнессете, отдельные депутаты которого открыто солидаризируются с ХАМАСом, «Хизбаллой» и силами, не признающими само право Государства Израиль на существование в каких бы то ни было границах.

Во-вторых, очевидна беспочвенность опасений, что Израиль естественным демократическим путем превратится в теократию. В Кнессет двадцатого созыва, как и на протяжении последних 25 лет, прошли три религиозные партии, представляющие три социологически обособленных сектора: религиозных сионистов (партия – «Еврейский дом»), ашкеназских ультраортодоксов («Еврейство Торы») и сефардских традиционалистов (ШАС), причем в сумме они получили 21 мандат — это меньше, чем в 1999, 2003, 2006 и 2013 годах, и лишь не намного больше провальной для религиозных партий кампании 2009 года, когда эти же три партии в сумме получили девятнадцать мандатов. По справедливости, принимая во внимание голоса, полученные партией «Яхад», еврейский религиозный сектор должен был получить на три мандата больше, но даже и в этом случае речь идет суммарно о 24 мандатах, т.е. 20% списочного состава парламента, что явно недостаточно для теократического переворота. Еврейский Израиль отличается удивительным социальным, культурным и политическим плюрализмом, и эти черты являются самой важной гарантией сохранения демократического характера страны в настоящем и будущем.

В-третьих, очевиден закат «русской» секторальной политики. На протяжении двадцати последних лет партии, возглавлявшиеся Натаном Щаранским и Авигдором Либерманом, проводили в Кнессет большее число депутатов, чем удалось провести на этот раз. В 1996 году партия «Исраэль ба-алия» во главе со Щаранским получила 7 мандатов, в 1999 году «Исраэль ба-алия» и «Наш дом — Израиль» на двоих получили десять мандатов, в 2003 году — девять. Более партия Щаранского в выборах не участвовала, но Либерману — в одиночку или в блоке с «Ликудом» — и в 2006, и в 2009, и в 2013 году удавалось провести в Кнессет двузначное число депутатов. В 2009 году партию «Наш дом — Израиль» поддержали 394 577 избирателей, в 2015 году — лишь 215 083 человека. Можно найти различные причины, как будто объясняющие этот провал — достаточно упомянуть прогремевшее на всю страну полицейское расследование против генерального секретаря партии Фаины Киршенбаум, вынужденной уйти в отставку, и ряда других деятелей, связанных с НДИ (в частности, под арестом оказался бывший министр туризма Стас Мисежников — третий номер в партийном списке в Кнессете восемнадцатого созыва). Однако представляется, что эти, в целом, безусловно, верные замечания лишь в малой степени объясняют электоральное фиаско.

Во-первых, обвинения против самого Либермана и его приближенных полиция выдвигала на протяжении многих лет, что, однако, не мешало возглавляемой им партии проводить успешные электоральные кампании. Во-вторых, уже на выборах в местные органы власти осенью 2013 года  показатели НДИ в ряде городов оказались существенно худшими, чем за пять лет до этого. В пяти городах страны — Рамат-Гане, Димоне, Маалоте, Нацерет-Илите и Кацрине на должность мэров претендовали представители русскоязычной общины страны, выдвинутые НДИ; избран был только Дмитрий Апарцев в  Кацрине на Голанских высотах. Муниципальные выборы проходили в 191 населенном пункте, в 141 из которых НДИ вообще не выдвигала своих кандидатов, в остальных же пятидесяти за нее проголосовали в среднем 8,6% избирателей. В трех крупнейших городах Израиля в городских советах состоят 93 депутата — в Иерусалиме и Тель-Авиве партия вообще не смогла провести ни одного представителя в городские советы, в Хайфе — лишь троих. Авигдор Либерман приложил огромные усилия с целью превращения НДИ из «русской» секторальной в общеизраильскую партию, раз за разом бронируя для нерусскоязычных политиков около половины мест в списке. Из пяти министров от партии «Наш дом — Израиль» во втором правительстве Нетаниягу к русскоязычной общине принадлежали трое, в третьем правительстве Нетаниягу — лишь двое. Однако, несмотря на все заявления Либермана, НДИ так и не стала общеизраильской политической силой, оставаясь узкосекторальной партией. Электоральный же вес русскоязычных избирателей не нужно переоценивать: большинство из них прибыли в Израиль в первой половине 1990-х годов и находятся в стране уже более двадцати лет, и их выросшие уже в Израиле дети за НДИ не голосуют почти никогда.

Естественные демографические тенденции отменить никому не в силах, и едва ли будет преувеличением тезис о том, что коэффициенты смертности среди избирателей НДИ, значительная часть которых — люди старшего возраста, выше, чем у какой-либо другой израильской партии. При этом не нужно отрицать и достаточно значительные масштабы эмиграции из Израиля его русскоязычных граждан: даже если они в целом и ниже, чем среди иммигрантов из стран Запада, среди которых в страны исхода возвращаются не менее четверти «новых израильтян», речь идет о потере русскоязычной общиной минимум пяти потенциальных мандатов. Разумеется, невозможно утверждать, будто все, уехавшие в Москву, Киев, Нью-Йорк и Торонто русскоязычные израильтяне, останься они в Израиле, поддержали бы на выборах НДИ, но вымывание потенциальной электоральной базы этой партии очевидно. Показательно, что на выборах в Кнессет двадцатого созыва (в отличие от прошлых выборов) не было никакой псевдорусской партии-спойлера, созданной исключительно с целью оттянуть голоса русскоязычных израильтян от НДИ, не было и реальных общинных политических сил, боровшихся за эти голоса. Не забудем, что на выборах 1999 и 2003 годов списков, возглавляемых русскоязычными политиками и обращавшихся преимущественно к русскоязычным избирателям, было два, а после заката партии во главе с Натаном Щаранским годами говорилось о возможности создания левоцентристской «русской» партии во главе с Яковом Кедми как антитезы НДИ. Но даже в отсутствии конкурентов НДИ показала весьма скромные результаты, получив поддержку лишь 5,11% избирателей. В Кнессет двадцатого созыва избрано больше русскоязычных депутатов от общенациональных партий, чем от НДИ: Юлий Эдельштейн и Зеэв Элькин — от «Ликуда», Ксения Светлова — от «Сионистского лагеря» и Тали Пласков — от партии Моше Кахлона; от НДИ были избраны лишь сам Авигдор Либерман и Софа Ландвер; Роберт Илатов получает депутатский мандат в связи с решением мэра города Цфат не переходить на работу в парламент. Нет никаких причин считать, что в обозримом будущем эти  тенденции изменятся на противоположные, вследствие чего закат НДИ, вероятнее всего, приведет к исчезновению «русской» партии с израильского политического горизонта, однако в Израиле, как больше нигде в мире, российские политики и дальше смогут общаться со своими коллегами по парламенту и правительству без переводчиков.

Алек Д. Эпштейн, Институт Ближнего Востока