Євреї в Києві. 1859 – 1914.

К.: Дух і Літера — 2016. — 416 с.

Книга американского историка Натана Меира о  еврейской общине «матери городов русских» читается как научный бестселлер.  

Рассказ начинается с 1860-х годов, когда определенным категориям евреев разрешили селиться в Киеве, — и здесь нас ждут сюрпризы. Мало кто знает, что Киевская губерния лидировала по числу разводов среди евреев, и немало «новых киевлянок» составили еврейские женщины из местечек, потерявшие после развода дом и средства к существованию. 

Немало «новых киевлянок» составили еврейские женщины из местечек, потерявшие после развода дом и средства к существованию

К совсем другой категории принадлежали еврейские богачи, которые, получив разрешение на поселение в городе, скупали земельные участки и строили роскошные особняки, не забывая, впрочем, о благотворительности.

Новыми еврейскими районами Киева стали Плоская часть (северное продолжение Подола вдоль берега Днепра) и Лыбедская, простиравшаяся от Верхнего города до железнодорожных станций на окраине. Плоскую часть называли «за канавой» — имелось в виду открытое русло реки Глубочицы, куда стекали зловонные сточные воды из двух соседних фабрик. Центром еврейской жизни в Лыбедской части считались улицы Большая и Малая Васильковские. Когда в 1870 году был открыт Киевский вокзал, то район, возникший поблизости, — Соломенка — тоже стал еврейским. Пользовались популярностью также Демеевка и пригород на другом берегу Днепра — Слободка, ведь там евреям не были нужны разрешения на жительство.

Крещатик на открытке начала XX века  

В 1863-м журналист ивритской газеты «ха-Мелиц» торжествовал: долгие годы ни один иудей не мог приехать в город, а теперь «по всем его районам и холмам можно найти многочисленных евреев». Но не все было столь благостно, о чем и сообщает местный корреспондент: «Больше всего мучаются переселенцы, приехавшие из маленьких городков, чтобы хоть что-то заработать, но страдают и местные евреи: у одного выгоняют прислугу, у другого — приказчика из магазина, а иногда даже старенькую мать, приехавшую  из черты оседлости навестить сына».

Межэтническое напряжение иллюстрирует опубликованная в 1884 году в одной из петербургских газет заметка из будней Житнего рынка Киева. Муж торговки-еврейки, «сильный еврей», дал обидчице жены пинка — после чего на защиту христианки бросилась толпа кустарей и рабочих, от которых еврею удалось убежать. При этом толпа разбросала по всему базару вяленую рыбу, которой торговала еврейка, а остальные побежали за ее мужем с криками «Бей жидов!».

Идут годы, первопроходцы встают на ноги, община растет и развивается, несмотря на прессинг великодержавного шовинизма. И вот уже корреспондент еврейской газеты с гордостью отмечает принадлежность евреев к самым уважаемым гражданам города, которых приглашали на торжества к генерал-губернатору и даже подавали им кошерную пищу. Научный анализ подчас сменяется публицистическим повествованием, а рассказ о первых еврейских политических партиях (Бунд, СЕРП, Поалей-Цион и т.д.) — описанием традиционного еврейского досуга,  где главная роль отводилась карточной игре (преферанс, колотушка, очко), к которой пристрастился даже Шолом-Алейхем.

Подробно описаны выборы раввина, отчасти напоминающие современный украинский политический процесс. Стоит заметить, что зарплата киевского казенного раввина — примерно 6000 рублей в год — составляла огромную сумму по тем временам. Для сравнения — депутат Государственной думы получал 4200 рублей в год, бутылка молока стоила 8 копеек, пальто — 15 рублей, а автомобиль — 2000 рублей.   
 

Зарплата киевского казенного раввина — примерно 6000 рублей в год — составляла огромную сумму по тем временам

Первая русская революция и погромы 1905 года стали одним из переломных моментов в жизни общины. Шолом-Алейхем писал тогда дочери: «Они избили наших миллионеров — Бродских, Зайцевых, барона [Гинцбурга], Розенберга и других. Бродские пытались скрыться у добрых христиан, многие другие — тоже, но добрые христиане, за редким исключением, отказывали им в гостеприимстве». Евреи были заметны в революционном движении, в историю вошел эпизод, когда 18 октября 1905 года активисты ворвались в здание городской думы, а один еврей вырезал в портрете государя голову, высунул туда  свою и с балкона кричал толпе: «Теперь я государь!»

Казалось бы, всего полвека, но они вмещают в себя либерализацию российского законодательства в отношении евреев, реформы 1860-70 гг., период реакции, погромы, войны и революцию. Все это пронизывает ткань еврейской жизни, формируя настроения, страхи, заботы и проблемы, не нашедшие выражение в русской публицистике и периодике тех лет. Ткань, которую Натан Меир скрупулезно воссоздает из архивных материалов, до которых у отечественных исследователей еще не дошли руки… 

Андрей Бородий, специально для «Хадашот»

Натан Меир