«Семья Оппенгейм»

Режиссер Григорий Рошаль

Сценарий Серафимы Рошаль и Лило Даммерта по роману Лиона Фейхтвангера

СССР, 1938, 97 мин.

7 июля 1884 года родился Лион Фейхтвангер. О творчестве этого замечательного писателя можно много говорить, но я пишу о кино, и мой текст посвящен «Семье Оппенгейм», довоенному фильму Григория Рошаля. Фейхтвангер в создании сценария участия не принимал, но он авторизовал его. Это означает, что, несмотря на существенные отличия от первоисточника, сценарий писателя устраивал.

В плане режиссуры картина ничем не выделяется: режиссер сопровождает драматически напряженные эпизоды громкой бравурной музыкой, как бы опасаясь, что чисто киношных средств выразительности ему не хватит; артисты играют с театральным пережимом; гимназисты — одноклассники юноши Бертольда, одного из главных героев, выглядят такими великовозрастными, как будто они оставались на второй год в каждом классе. Фильм кричаще недостоверен фактурно — нацисты в нем напоминают меньшевиков из картин Ромма о Ленине — этакие пожилые господа с козлиными бородками, в пенсне и фраках.

Читатель пожмет плечами: «Если фильм тебе не нравится, так и не пиши о нем. А раз уж взялся, то не уместнее ли сегодня, в 130-летний юбилей Фейхтвангера, бодро сказать, мол, это был выдающийся писатель-антифашист, а «Семья Оппенгейм» —  антифашистский фильм, внесший свой посильный вклад в то-то и то-то? Что за смысл наводить тень на плетень через 75 лет? Ну не знал Фейхтвангер, написавший свой роман в 1933-м году, и не знал Рошаль, поставивший фильм в 1938-м, что все это кончится Холокостом, что ж поделаешь? «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Вместо «стратегом» подставь «пророком». Да, все это было бы резонно, будь «Семья Оппенгейм» картиной просто наивной и примитивной. Но она поражает своей грубой, бестактной глупостью, и в таком случае о ней нелишне поговорить — глупости повторяются.

В фильме три главных персонажа: талантливый хирург Эдгар Оппенгейм; его брат, владелец мебельных фабрик Мартин; 17-летний сын Мартина Бертольд. Соответственно, три сюжетных линии.   

Начнем с младшего Оппенгейма. Учитель Бертольда в гимназии, ярый фашист Фогельзанг, велит ему подготовить доклад об Арминии, вожде древних протогерманцев. Дотошный и умный Бертольд, разобравшись в вопросе, приходит к выводу, что история с Арминием — миф. Об этом он и сообщает на уроке, да еще добавляет от себя, что Германии лучше искать свои корни в гораздо более поздних явлениях, относящихся к сфере науки и культуры, а не в каких-то замшелых преданиях. Фогельзанг возмущен, он требует от директора гимназии, чтобы тот приказал наглому еврею принести публичное извинение в актовом зале. Отец Бертольда тоже настаивает, чтобы Бертольд повинился, ведь иначе его исключат из гимназии. Умная кузина Бертольда Руфь советует ему хотя бы на время покинуть Германию: слава богу, немецкая граница пока что для евреев открыта, а средства семьи это вполне позволяют. Но Бертольд отвечает: «Нет, я люблю мою страну. Мне дороги ее сосны и ветер, ее люди: Брамс, Бетховен, Гете». Значит, и уехать нельзя, и переступить через себя невозможно. Бертольд поступает, как герои античных трагедий — он накладывает на себя руки. Конечно, это выглядит несколько натянуто. Ну отчего бы парню не эмигрировать? Любимые Брамс и Гете никуда бы от него не делись. Да, но сосны, но ветер… В общем, линия Бертольда еще не самая натянутая из трех.

Отец Бертольда и его дядя оказались в сложных ситуациях из-за своей политической недальновидности. Некий предприниматель, ариец по крови и конкурент Мартина по бизнесу, предлагает ему объединить «гешефты»: ведь времена такие, что скорее рано, чем поздно, еврей все равно лишится своих фабрик. Мартин отказывается не так даже из гордости, как оттого, что не верит в столь мрачные перспективы: ну как это законное правительство может отнять у него законно нажитое имущество?

Эдгар добивается, чтобы его заместителем в хирургической клинике стал еврей Якоби. Под давлением сверху ему приходится уступить, и вакансию заполняет бездарный врач-ариец. Этот неприятный инцидент не делает Эдгара более зрячим к тому, что происходит вокруг. (Ирония состоит в том, что Эдгар — хирург-офтальмолог, ежедневно дарящий людям зрение). Вообще на протяжении всей истории с Якоби Эдгар пребывает в полной уверенности, что лично ему ничто не грозит и грозить не может, как будто он и не еврей вовсе. Такое впечатление усиливается тем, что роль Якоби исполняет Соломон Михоэлс с его резко выраженной семитской внешностью, а в роли Эдгара артист по имени Николай Плотников. Эдгар и далее, почти до конца фильма, остается упрямо убежденным, что антиеврейские законы Гитлера его не затронут, тем более что он, в отличие от брата, не торгашествует, а поправляет здоровье немецких граждан.

Общее в линиях Мартина и Эдгара то, что они желают остаться аполитичными и надеются, что в наше время такое возможно. Такая тема — некто не хочет определиться, на чьей стороне он находится в момент крайней поляризации сил «добра и зла», — скалькирована сценаристами (не буду сейчас касаться романа Фейхтвангера, где ситуация представлена более тонко) с советских антифашистских фильмов «не про евреев» и с фильмов о революции, где рефлексирующий русский интеллигент долго колеблется между «старым миром» и большевиками. Но при чем тут, о господи, немецкие евреи в Третьем рейхе? Что им было делать, между кем и кем выбирать и к кому примыкать? И что изменилось бы, если бы, допустим, все они как один, лишь Гитлер встал у руля, сразу поняли, чем это вскоре кончится? Конечно, эмиграция началась бы раньше, больше людей избежало бы гибели. Но ведь этот безжалостный, в сущности, фильм вовсе не о том.

Родственник Оппенгеймов, толстосум Жак Лавендель сам собирается «за бугор» и Эдгару с Мартином советует. Казалось бы, что плохого в таком совете? Но Лавендель, каким его играет колоритный комический актер Осип Абдулов, — скользкий циник и приспособленец. Евреи, если они настоящие граждане Германии, не должны бежать! Ладно, а что они должны делать? Вот что: они должны объединяться с рабочими, с коммунистами! Вот одноклассник Бертольда Рихард — тоже, между прочим, еврей — бросил гимназию и пошел трудиться на завод, сблизился с пролетариатом, и, пожалуйста, никакого самоубийства он не совершил, наоборот, вступил в активную борьбу с гитлеризмом (крупным, а потом дальним планом этого Рихарда — надежды Германии, — и завершается фильм). А Эдгар, в конце концов. тоже попав «под раздачу», оказался в одной камере с коммунистом Веллером (в его роли железный Николай Боголюбов, тот самый, что сыграл Шахова-Кирова в фильме Эрмлера «Великий гражданин»). Немецкий Киров, вышагивая туда-сюда по камере, читает Эдгару лекцию о природе тоталитаризма, и офтальмолог наконец прозревает. Но поздно, надо было раньше что-то сделать... надо было уйти в подполье, вот! (Какое могло быть подполье для евреев, которых немцы били не по аусвайсу, а по физиономии, это в картине не объясняется).

Фильм заканчивается титрами: «После освобождения из тюрьмы Эдгар Оппенгейм покинул Германию». (Мартин эмигрировал раньше). Но ведь д-ра Оппенгейма посадили исключительно за его еврейство. Интересно, сколько лет он отмотал? Какого срока оказывалось достаточно, чтобы в результате интенсивного идеологического и физического воздействия евреи восстанавливались в своей физиологической целостности, которой их варварски лишили вскоре после рождения? В конце фильма Эдгар с семьей уходят в снежные горы, как пастор Шлаг в «Семнадцати мгновениях весны». Но не настигнет ли их рука Гитлера там, где они осядут? И как насчет тех евреев, которые не ушли в снежные горы?

Резюме: пароход советского революционного кино грубо подмял еврейский катер. Клише вульгарной социологии, процветавшей в СССР, были наложены на тему Катастрофы, в результате чего евреи, хотел этого постановщик фильма Григорий Львович Рошаль или нет, выглядят в «Семье Оппенгейм» чуть ли не кузнецами собственного несчастья. Тенденция представлять их таковыми жива, поэтому я и поворошил древний прах этого фильма.

Святослав Бакис, специально для «Хадашот»