Национальный, либеральный, нетерпимый, плюралистический, патерналистский, демократический — какое из этих определений ближе всего современному Израилю? Попробуем разобраться в этом с общественным и политическим деятелем Яковом Файтельсоном.
Яков Файтельсон с мэром арабской деревни Бидия

— Еврейское и демократическое. Многим это определение государства Израиль кажется вполне естественным, другие видят в нем сочетание несочетаемого — особенно в нашу мультикультурную эпоху. Ведь чем больше уважения индивид питает к общечеловеческим ценностям, тем меньше он привержен национальным идеям.

— Это вопрос столкновения приоритетов. Хотя, если кто-то зациклен исключительно на еврейском, а демократическое оставляет на усмотрение цадика, адмора, главы поколения и т.п., то это в значительной мере противоречит нашему национальному характеру. Даже монархический режим в глубокой древности установился у нас не сразу и с большим трудом — сперва был период судей, которых евреи избирали, оценивая их харизму, авторитет, личные достоинства и т.п. По определению еврейское и есть демократическое, система же, принятая сегодня у харедим, создает идолов — и это как раз не еврейский подход.

— Не будем забывать и о другом секторе населения, отношения с которым главным образом и создают дилемму между еврейским и демократическим. Я имею в виду арабских граждан, недаром призывы изменить текст национального гимна (взывающего к «еврейской душе») и добавить на бело-голубой флаг зеленую арабскую полосу уже не выглядят одиозными...

— К сожалению, мало кто осознает, что на Ближнем Востоке все построено не столько на национальном, сколько на племенном принципе — и то, что мы видим сегодня в Ираке, Сирии и Сомали, — лучшее тому подтверждение. Тот же принцип релевантен и в отношении палестинских арабов. Говоря о них, большинство евреев имеют в виду если не пятую колонну, то, как минимум, не очень лояльный сектор населения. Забывая, что этот сектор далеко не однороден и потому не столь враждебен. В этом смысле подход основателей государства был намного более гибким, например, совершенно серьезно рассматривался вопрос гиюра бедуинов. Но… наш религиозный истеблишмент за тысячелетия галута полностью отказался от миссионерства и — уже в своей стране — обуян теми же страхами: не дай бог, накажут за то, что глава какого-то бедуинского племени, признавший, что его мать еврейка, примет гиюр, а вместе с ним и все его племя.

Среди нас живут также 130 тысяч друзов. Это очень сплоченный и одновременно гибкий народ. Еще российский консул в Сирии и Палестине Константин Базили писал, что в свое время друзы отправляли послов во Францию и Британию с петицией о намерении перейти в христианство, если эти державы поддержат их в борьбе с арабами. Уже в новое время израильские солдаты-друзы выясняли у своих командиров возможность не только носить еврейские имена (в спецназе это распространено среди друзов и бедуинов), но и принять гиюр. Их очень долго и нудно отговаривали от этого шага.

Можно отталкивать людей, а можно их приближать, как это после Шестидневной войны пыталась сделать группа раввинов, отправившись в Ятту выяснять, не евреи ли на самом деле живущие там арабы (учитывая, что 90% населения этой большой деревни к югу от Хеврона помнят о своих еврейских корнях).

Но мы идем другим путем — отторжения, — записывая всех во враги. У меня еще в бытность мэром Ариэля была стычка с одним молодым сторонником Меира Каханэ, который начал возмущаться тем, что у нас работают строители во главе с бригадиром-арабом. «Ты хоть знаешь, кто этот, так мешающий тебе человек, — спросил я. — Он, между прочим, военный фельдшер в танковом батальоне и во время войны, возможно, спасет тебе жизнь». У парня был почти шок — впервые в жизни он посмотрел на «врага» другими глазами.

Когда вы отталкиваете целый сектор, загоняя в угол тех, кто мог бы строить с нами Израиль как общий дом, — не удивляйтесь тому, что многие арабы не считают этот дом своим.

— Именно так и происходит, с одной стороны — почти половина евреев-израильтян считает возможным не предоставлять согражданам-арабам всех гражданских прав, с другой — лишь 28,2% израильских арабов ощущают себя частью страны и ее проблем и всего 39,8% гордятся тем, что имеют израильское гражданство…

— И в то же самое время более трети арабских семей хотят, чтобы их дети учились в еврейских школах, и почти 73% желают присоединения арабских партий к правительственной коалиции, с чем согласны 52,8% евреев и против чего выступают сами арабские партии!

Разумеется, гражданская нация не строится в один день, но предпосылки для этого есть, и очень многие друзы сегодня так же, как и арабы-христиане, могут сказать о себе: мы — израильтяне. Что соответствует идеалам сионизма, чьи отцы-основатели — от Герцля до Жаботинского — исходили из националистической, я бы сказал, гарибальдийской, но либерально-демократической идеологии.

— Которая, как выяснилось, не очень жизнеспособна…

— А это потому, что мы не очень ее придерживались. Не надо уверять друзов, что они арабы, если они настаивают на своей особой идентичности. А кроме этого, необходимо демонстрировать, что мы истинные друзья и в состоянии их защитить. Почему после аннексии Голанских высот, когда друзы получили право на израильское гражданство, большинство этим правом не воспользовалось? Да потому, что мы постоянно размышляем — отдавать Голаны, не отдавать… Они же понимают, что если однажды Израиль вернет Голаны сирийцам, то все друзы-израильтяне получат клеймо предателей.

А сегодня, когда Сирия разваливается, многие друзы стали обращаться в МВД с просьбой о предоставлении израильского гражданства. Потому что стало ясно, за кем сила, а за кем ее нет. Но это не наша заслуга.

— Многочисленные опросы демонстрируют, что, в общем и целом, подавляющее большинство израильтян поддерживают демократию как форму правления, …пока дело не доходит до отношений с арабскими соседями.

— Обеспечение прав арабского меньшинства оговаривалось и в Декларации Бальфура, и в соглашении Хаима Вейцмана с саудовским королем Фейсалом, и в трудах Жаботинского, и в Декларации Независимости государства Израиль. Карта расселения евреев и арабов на территории Эрец Исраэль напоминает лоскутное одеяло, перекройка которого невозможна без ущерба для экономики и безопасности страны. Поэтому надо создавать условия для процветания всего населения, вне зависимости от национальности и вероисповедания.

Допустим, результаты социологического опроса демонстрируют, что 50% арабов в гробу нас видели (на самом деле таких много меньше), 20% полностью готовы жить с нами в мире и согласии и еще 30% — готовы с некоторыми оговорками. Что дальше? Предположим, мы выберем улучшенный вариант сценария, в рамках которого Советский Союз решил проблему польского меньшинства на территории Литвы, Западной Украины и Белоруссии в середине 50-х годов прошлого столетия. По этому сценарию, в течение ближайших трех лет все, кто не хочет быть гражданами Израиля, имеют право покинуть страну, реализовав свое имущество по рыночной цене, получив определенную компенсацию и т.д. По истечении этого срока предоставляется три опции.

Первая — получение израильского гражданства со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Услышав это, многие начинают биться в истерике — а вдруг среди арабов обнаружатся скрытые враги, специально призвавшиеся в ЦАХАЛ, чтобы нам вредить? Что ж, с ними поступят так же, как и с евреями, совершившими преступление. Это и называется демократией.  Можно подумать, у нас не было десантника Уди Адива — уроженца кибуца Ган-Шмуэль, освобождавшего Иерусалим в 1967-м, а впоследствии  сотрудничавшего с сирийской разведкой.

Впрочем, я уверен, что большинство арабов (не только христиан, но и мусульман) были бы вполне лояльны Израилю. Почему мы не хотим дать им эту возможность? Полагаю, что нынешние лидеры страны не пошли бы на такой шаг даже в отношении друзов, на которых Бен-Гурион распространил закон об обязательном призыве. Наверняка, нашлись бы политики, заявляющие, что поскольку в Сирии проживает около миллиона друзов, мы не можем призывать в ЦАХАЛ их израильских соплеменников. Сегодня, по прошествии десятилетий, мы об этом не вспоминаем, правда? Тысячи друзов делят с нами солдатскую пайку, а мы отвергнем их как неевреев? При этом я не ожидаю, разумеется, что завтра все арабские юноши призовутся в ЦАХАЛ. Особенно, учитывая, что призываются далеко не все евреи.

Есть второй вариант. Человек не желает служить в армии или проходить Национальную службу, но хочет при этом иметь удовольствие от жизни в Израиле. Таких и сейчас около 280 тысяч — в Восточном Иерусалиме и на Голанах. Они обладают статусом постоянного жителя, пользуясь всеми гражданскими правами, кроме права голоса на выборах в Кнессет и заграничного паспорта для выезда за рубеж. При этом они могут голосовать на муниципальных выборах, а сохраняя свой иорданский или сирийский паспорт — навещать родственников по всему арабскому миру — от Иордании до Катара.

Уверен, что большинство не еврейского населения предпочтет один из этих двух вариантов, предполагающих ту или иную степень лояльности Израилю. Таким образом, мы развалим весь этот искусственно созданный монолитный блок врагов народа на его естественные части — нормальных людей, у которых есть разное видение своего будущего в нашей стране.

Более того, если мы говорим о демократии, то те же принципы должны распространяться и на еврейское население. Сколько можно уговаривать ультраортодоксов призываться в ЦАХАЛ? Давайте позволим им не служить на законных основаниях в обмен на отказ от права голосования в Кнессете. Они сохранят свои медицинские страховки, систему образования, будут избирать мэров, но… в статусе постоянных жителей. Это — справедливость. Не еврейская или гойская, а самая обыкновенная. Если вы не готовы нести всю ответственность за судьбу страны — дело ваше, но не настаивайте на неотъемлемости всех прав. С какой стати устами своих представителей в Кнессете вы должны определять, воевать Израилю или нет, если сами воевать не будете? А решать лежать мне в траншее или нет — извините… Выбирать компанию, которая будет убирать мусор в нашем с вами городе, — это, пожалуйста, здесь у нас общий интерес — в городе должно быть чисто.

— Яков, остается еще третья опция, насколько я понимаю, не из приятных…

— Да, исключительно для людей, которые не просто хотели бы видеть нас в гробу, но и готовы приложить для этого все усилия. Таких, я вас уверяю, не более 10% нееврейского населения. Перед ними открываются две возможности — собрать чемоданы и покинуть Израиль в течение трех лет (помню, как мухтар деревни Марда рассказывал мне, что в Гватемале живет больше выходцев из его деревни, чем число жителей в ней самой) или пытаться с нами воевать. Вот тогда они и получат по полной программе. С врагами воюют и их иногда высылают — это, кстати, гуманнее, чем «мочить в сортире»,  как призывал президент одной страны.

Я далек от мысли, что завтра все наши проблемы можно будет решить одним махом. Но пора нормализовать ситуацию, а это предполагает, что мы кладем карты на стол и даем право выбора. Но, как и всякий выбор, — он имеет свою цену. Люди имеют безусловное право сохранять свою идентичность, язык, культурное своеобразие. Но закон — как бы ни банально это прозвучало — надо чтить. Поэтому, если суд постановил, например, что многоженство у нас запрещено, то оно должно быть запрещено, в том числе и для бедуинов. Которые берут четырех жен, с тремя из них разводятся, после чего мы получаем четыре семьи — одну нормальную и три неполных. Если мы это знаем, то пора положить этому конец. 

— Вы оперируете либеральными формулами, но нет ли, на ваш взгляд, оснований говорить о смерти традиционного правого светского либерализма в духе Жаботинского? На последних праймериз в «Ликуде» хранители либеральных ценностей были оттеснены на непроходные места в списке. Среди них — дети основателей этой политической силы — Бени Бегин, Дан Меридор и Мики Эйтан.

— Люди, о которых вы говорите, стали заложниками одной идеи, поскольку весь их либерализм сфокусировался лишь на проблеме палестино-израильского конфликта. Кто из них взвалил на себя реализацию принципа «пять М» Жаботинского — мазон, маон, малбуш, море, марпе (еда, жилье, одежда, образование и здравоохранение — элементарные потребности человека, для обеспечения которых существует государство)?
Им это было не интересно, поэтому вся социальная сфера была отдана на откуп левым кругам, и, например, коммунист Дов Ханин провел больше толковых законопроектов, чем половина фракции «Ликуда».

Если говорить об экономической модели, то она у нас весьма либеральна.

А юридическая система либеральна в квадрате и почти вытесняет исполнительную и законодательную власть из своих полномочий. Кроме того, выступающие за ограничение передвижения для палестинцев хорошо понимают, что этот принцип в любой момент могут применить по отношению к евреям. Еврейских поселенцев из форпостов в Иудее и Самарии выселяют на основании того же закона.

— Не могу обойти стороной скепсис «русских» израильтян по отношению к демократии, списывать который на тоталитарное наследие страны исхода было бы явным упрощением. Ведь репатрианты из Аргентины тоже приехали из страны, которая десятилетиями управлялась военной хунтой, и что? В большинстве своем они придерживаются левоцентристских, а то и левых взглядов.

— Дело в том, что мы выросли в стране победившего социализма, а аргентинцы — в стране, где он так и не победил. Евреи, с таким энтузиазмом участвовавшие когда-то в строительстве светлого будущего в Советском Союзе, в полной мере убедились, что за возвышенными лозунгами стояло далеко не светлое будущее, а ГУЛАГ. Это противоречие и породило определенные взгляды на жизнь.

Из Аргентины же, где многие евреи по своему обыкновению боролись за «свободу, равенство, братство» и, не одолев хунту, вынуждены были бежать из страны — люди приехали со своими мечтами о светлом будущем. Мечтами, которым наши репатрианты уже знали цену и, будучи циниками, не позволяли вешать себе лапшу на уши.

Кроме того, учтите, что мы приехали из империи, сохранив присущий этой империи взгляд на мир. Мы репатриировались из страны, где никого не смущает Калининград как родина немецкого философа Канта, где никто не собирается отдавать Японии Курилы, а треть территории Финляндии считается исконно русскими землями. Там верны простой логике — если на меня напали, и я вышел победителем из схватки, то противник должен быть наказан. Такая логика, кстати, присуща не только русским. После доставленных судетскими немцами неприятностей чехам не удивительно, что миролюбивые чехи гнали немцев по осколкам стекла из Судетов, как только получили такую возможность. То же самое поляки сделали в Шлезвиге и Данциге. И почти то же самое сделали с поляками в Западной Украине и Белоруссии.

— Я имею в виду не только нетерпимость к арабам, но и черно-белый взгляд на мир, в рамках которого Рабин — исключительно предатель, а не освободитель Иерусалима в Шестидневной войне, Перес — левый маразматик, а не создатель израильской ядерной программы и т.п.

— Это результат отсутствия общего опыта — совместно пережитое здорово снижает градус радикализма. Я наблюдал это на примере парашютистов, вместе бравших Иерусалим и придерживающихся сегодня диаметрально противоположных политических убеждений. Они все равно остаются друзьями.

Когда не видишь общей картины, возникают аберрации. Национального героя Франции эпохи Первой мировой войны маршала Петена французы приговорили к смерти за коллаборационизм во Второй мировой. Одно не отменяет другого. Точно так же генерал Рехавам Зеэви (Ганди) — политик крайне правых убеждений — называл Рабина лучшим начальником Генштаба за всю историю страны. Это не значит, что он разделял его политическую программу, но он знал другого Рабина — и тот не был предателем в его глазах. Кстати, Рабин был категорически против многого из того, о чем говорит сегодня Шимон Перес и даже Биби Нетаниягу, но это совсем другая история.

Беседовал Михаил Гольд