Речь не о сгибателе ложек взглядом Ури, а об Эммануиле — мастере киноэпизода, Эммануиле Савельевиче Геллере, которому на днях исполнилось бы 114 лет. Настоящая фамилия Геллера была Хавкин. Став актером, он решил, что такая фамилия ему не очень подходит. Национальности же своей, не подумайте, он ничуть не стеснялся. Будь это так, он стал бы Аловым, Вольновым или Ветровым. А Геллер или Хавкин — для тех, кто озабочен пятой графой, — разницы нет. Впрочем, молодость этого еврея из Екатеринослава пришлась на времена, когда национальность не имела большого значения, как и другие индивидуальные особенности. В фильме «Цирк», где Геллер сыграл, как всегда, крошечную роль дирижера, шпрехшталмейстр объявляет: «Выступает дрессировщик с коллективом дрессированных тигров!» Даже тигры в то время виделись как члены коллектива, так что уж говорить о пионерах, коммунистах и комсомольцах.

Эммануил был активнейшим комсомольцем и «синеблузником» («Синяя блуза» — агитационные эстрадные коллективы, пропагандировавшие революционное массовое искусство). От «Синей блузы» и пролег путь Геллера в актеры. 

Есть выражение: «Переплыв океан, сменишь климат, но не характер».  Сменив фамилию, не изменишь лица. Или хавки, если, извините, по-уличному. Эммануил Геллер сыграл в кино около ста ролей, но русского человека не сыграл ни разу.

Этническая принадлежность персонажей Геллера отражает вихляния национальной политики СССР. В 30-е годы Геллер играл а) евреев, б) «лиц кавказской национальности».

Среди  категории А несколько репортеров и фотокоров («Волга-Волга», «Первая перчатка»). Они пронырливы, но симпатичны: как газетчику без пронырливости? Но драгоценнейший из сыгранных  им иудеев — тот самый супруг из «Веселых ребят», который шепчет жене во время симфонического концерта: «Эмма, за эти слезы я люблю тебя еще больше!» (А она плачет, потому что ей туфли жмут, вспомнили?) Для съемочной группы тут был свой прикол: ведь Эммой звали самого артиста! После «Веселых ребят» вся страна стала узнавать Геллера, и когда он играл своих кавказцев, зрители уже смотрели на них, в некотором роде, как на евреев. Нынешнему поколению не понять: в те времена деление шло не на русских, евреев, грузин, узбеков и т.д., а на русских — и малые нации, причем Ленин завещал старшему брату любить маленьких больше самого себя, и старший завету внял. После войны вместо «малая нация» стали говорить «маланцы», обозначая этим словом исключительно евреев. Теперь уже они играли в кино кавказцев только в тех случаях, когда зрители не знали или не были до конца уверены, что исполнитель — еврей. Будь Этуш не Этуш, а Рабинович, вряд ли ему дали бы сыграть товарища Саахова в «Кавказской пленнице». Кавказцы могли бы сильно обидеться: мало того, что русские нас передразнивают, они еще поручили это еврею!

Свою последнюю предвоенную роль Геллер сыграл в комедии Константина Юдина «Сердца четырех». В финале картины забавный человек в папахе, крича диспетчеру «Пастой, нэ свысты!», бежит за отходящим поездом, ловко, как на лихого коня, вскакивает на подножку... четверо главных действующих лиц, улыбаясь, машут ему вслед. Это 1941 год, лето, но война еще не началась. Серова, Самойлов, Целиковская, Шпрингфельд и зрители вместе с ними, сами того не зная, прощаются с «ранним» Геллером: после войны ему предстоят роли существенно иного плана. Категория А. Нехорошие восточные иностранцы, как-то: желающие СССР зла турецкие дипломаты; ничтожные правители марионеточных государств; шпионы; пираты; всякая нечистая сила в киносказках. Куда более интересна категория Б. Аптекари, парикмахеры, продавцы, швейцары, капельмейстеры, бухгалтеры. Люди без национальности. Просто люди...

Есть две формы антисемитизма. Положительная — когда евреев гнобят, и   отрицательная — когда о них молчат. В послевоенном советском кино и литературе еврей был истреблен как класс. На экране могли появляться люди с именами Резо, Мыкола, Рахим, Витас, Чингиз, упоминаться соответствующие национальности, но Иосиф, Фима или еврей стали немыслимы. 

Мы подошли, наконец, к феномену Геллера, его выдающейся роли в советском кинематографе. Как-то так интересно получилось, что когда он играл иностранцев, это были люди злые, а когда «просто людей» — люди добрые и хорошие. Но просто людей не существует: и ежу было понятно, что все эти пожилые граждане, спокойные, тактичные, способные дать хороший совет, добрые и по-доброму проницательные («Думаю, молодой человек, это именно то, что вам надо...»; «Мне кажется, вы только делаете вид, будто сердитесь на эту девушку, а на самом деле... И я бы на вашем месте...»; «Я понимаю, доктор, что в моем состоянии нет ничего особенного. В сущности, каждый рано или поздно оказывается в таком состоянии...») — что эти люди сплошь евреи. Вот и вышло, что те, кто подверг советских евреев на экране остракизму, взорвались от своей собственной мины: на почти выжженном идеологическим напалмом поле советского искусства с его белоглазыми героями геллеровские маленькие люди не только отрадно выделялись своей вменяемостью, но становились живым воплощением простой человечности без классового цвета и запаха, возможность которой так яростно отрицали большевики. Хуже того — с еврейским цветом и запахом!

Мастодонты, впрочем, не просекли, какой урон наносит с виду безвредный Геллер советской идеологии: не успело ему исполниться 76, как он был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР.

В Перестройку, когда евреи на экране перестали быть персонами non grata, персонажи Геллера остались самими собой, ну разве что четче обозначился их специфический выговор. В комедии Гайдая 1989 года «Частный детектив, или Операция «Кооперация» Геллер сыграл эпизод, достойно завершивший его карьеру. Два террориста спорят на борту советского авиалайнера, куда приказать летчику повернуть самолет — на Лондон или на Стамбул. Старичок-пассажир вежливо вмешивается: «Молодые люди, не сойтись ли вам на какой-нибудь нейтральной стране. Ну, допустим, Швейцария?»

После этого Геллер появился на экране всего один раз, сыграв самую короткую из всех своих коротких ролей. В картине «Мой муж — инопланетянин» посыльный вносит в гостиничный номер букет роз — мы едва успеваем разглядеть его лицо. Может быть, Эммануил Савельевич просто хотел напоследок подарить нам этот шикарный букет? Фильм вышел в 1990-м, году, когда его не стало.

Геллер переиграл уйму  кавказцев. Этот текст — букет от нашего стола его столу. Или хоть цветок.            

Святослав Бакис, специально для «Хадашот»