«Демон революции», или «Меморандум Парвуса»

Режиссер Владимир Хотиненко

В главных ролях: Евгений Миронов, Федор Бондарчук, Виктория Исакова, Александр Балуев

Россия, 2017, 6 серий

Редактор дал мне карт-бланш: напиши о «Демоне революции» или о «Троцком» на целую страницу, ничего резать не буду, потому что и тема ввиду столетия Октября актуальная, и Парвус с Троцким — ex nostris. Если я выбрал «Демона», то, по-видимому, от меня ожидается, что я глубоко врублюсь  в исторические пласты и, может быть, закрою вопрос, возвращался ли Ленин в Россию в пломбированном вагоне, а если да, то на немецкие или большевистские деньги. Но для таких раскопок существуют профессиональные археологи, и я этим заниматься не стану, а займусь своим привычным киноведческим делом: взгляну на картину Хотиненко, как на любой другой художественный фильм. Тем более, что сам Хотиненко, когда  к нему на посвященной этой картине телепередаче Михаила Швыдкого всякие занудные историки стали приставать с претензиями, что он, мол, что-то там исказил, а что-то недостаточно объемно изобразил, раздраженно ответил: «Господа, вы очень много знаете, но я делал художественный фильм, художественный, понимаете? Я хотел, чтобы зритель понюхал, как Ленин, Крупская, Арманд и прочие жили там в своей эмиграции (тут Хотиненко приставил ладонь к носу и понюхал ее). А точно я там что-то показал или не точно, совершенно неважно, точность — это по вашей, историков, и режиссеров-документалистов части».

Хорошо, будем рассматривать фильм именно так, как хочет Хотиненко. Что же художественного мы имеем в пятичасовом сериале?

Во-первых, мы имеем детектив или приключенческий фильм. На протяжении почти всего этого времени нас вовлекают в тонкие заморочки отношений между Ульяновым и Гельфандом, с одной стороны, Гельфандом и немецким правительством, с другой, и Ульяновым и немецким правительством, с третьей. Но в этом черт ногу сломает, и зачем мне, зрителю, ломать ноги, если нет никакой гарантии, что так оно на самом деле и было? Ленин и Парвус хотят влезть в голову друг другу и немецкому правительству, как Штирлиц  в головы Гиммлера и Бормана. Калькуляции Штирлица тоже были мутны и сомнительны, но это не имело большого значения, достаточно было просто знать, что Максим Максимович хочет помешать сепаратному миру Германии с Америкой и он очень умный, хороший и вообще «наш».

Ленин и Парвус в «Демоне»  пусть жутко умные, но совсем не хорошие, не мои, я за них не болею, а прекратится или нет война между Россией и Германией, это мне, в общем, по барабану, так к чему все эти тайны мадридского (германского)  двора? Детектива без ясной моральной позиции автора, четкого деления на хороших и плохих не бывает. В «Демоне революции» все плохие, значит, это неполноценный, неправильный детектив.  

Ладно, но, может быть, детектив не главное (да как не главное, если почти весь фильм?), а главное — характеры героев, а также то, что Хотиненко дает нам «понюхать» ленинское окружение? Насчет окружения, ну да, Ленин любит Инессу, но не может уйти от Нади: очень трогательно, но мы это и так знали, к тому же это так, довесочки, никак не связанные с центральной темой фильма. За плечами Старика, т.е. Ильича, маячат два чернявых мальчика-ординарца — Радек и Зиновьев, которые иногда что-то вякают, а Старик высмеивает их, как Шерлок Холмс доктора Ватсона. Так что ничего такого особенного Хотиненко нам понюхать не дал.

Теперь насчет характеров. У Парвуса никакого характера, т.е. характера в художественном смысле, нет. Федор Бондарчук имеет в этой роли неприятное лицо (для чего ему не пришлось сильно гримироваться) и хитрый глаз, ходит дерганой походкой, заложив левую руку за спину; доказывая что-то недоказуемое,  он крутится юлой, как Промокашка из «Места встречи» или ребе, пытающийся на проповеди объяснить евреям Божьи странности. Но все равно перед нами Бондарчук с его привычной приблатненной интонацией. Но дело не в интонации, а  в мотивации: мы совсем не понимаем, какова она у Парвуса. Да, он игрок, как, допустим, Березовский, но это еще не объяснение, ведь Березовский, в сущности, так и умер непонятным человеком. Для чего он тратил свою бешеную энергию? Ради личного обогащения? Хотел войти в новейшую русскую историю? Обожал интриганство? Обожал политические шахматы как чистое искусство? Бог знает. То же самое и Парвус. Почему он так жаждет революции? Хочет власти? Хочет подтверждения своих интуиций? Страдает за народ? Непонятно. Внешний рисунок есть, а рисунка души нет.

Евгений Миронов играет Ленина как будто хорошо, за ним интересно наблюдать. Но и тут непонятно, зачем Ильичу это все нужно. Ленин-Миронов упрям, скрытен,  подозрителен, капризен (порезав пальчик,  чуть не плача бежит к Наденьке). Каждое его распоряжение должно быть выполнено немедленно, иначе он распсихуется, как Гитлер. Вообще он несколько похож на Адольфа: перед  отъездом в Россию, в ситуации «пан или пропал», он ищет духовной поддержки, слушая увертюру к «Тангейзеру». Но Гитлер был мистиком, а Ильич матерый материалист, так что Вагнер мало что может объяснить. 

В общем и целом, суть характеров Владимира Ильича и Александра Львовича (Израиля Лазаревича) все-таки в том, что они игроки. И Хотиненко, видимо,  хочет сказать, что эти игроки поставили на кон Россию. Ильич в своих бернах и цюрихах ломал высоколобую голову, как бы высосать из пальца «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», а когда из собственного пальца миллиграмм крови капнул, чуть в обморок не упал! Оказывается, этот теоретик террора вида крови боится. Мизинчика своего ему жалко, а на прекрасную родину наплевать!
Что ж, с таким саркастическим взглядом на Ильича в духе Солженицына вполне можно согласиться. Но вопрос состоит в следующем. С одной стороны, для построения сколько-нибудь убедительной драматургии фильма конфликт Ленина и Парвуса по поводу «немецких денег» представлен Хотиненко как «матч гигантов» (к концу картины эти двое и вправду встречаются за шахматной доской).

С другой, они изображены как безумные карлики. (Сам Хотиненко объяснил в телепередаче, что назвал свой фильм «Демон революции», а не «Демоны», потому что имел в виду не Ленина и Парвуса, а некий всегда витающий в воздухе дух социальной мести и разрушения). 
Но в таком случае, как же им удалось сорганизовать столь глобальный исторический катаклизм? Или не удалось, а он сам собой, стихийно произошел? Значит, Октябрь был все же не «переворотом», а революцией? Но тогда все построения этой пятичасовой халабуды рассыпаются, как карточный домик.
Но, может быть, не стоит относиться к этому фильму слишком серьезно? Хотиненко поставил «Бесов» по Достоевскому, а теперь «Демона», он мнит себя режиссером-мыслителем, которому по плечу разработка глобальных историософских и философских тем в высокохудожественной форме, а на деле — это просто скучный, вялый, далекий от художественности ремесленник, и «Демон революции» — слишком серый, невразумительный по жанру и задаче фильм, так что нечего нам, зрителям, ожидать логики и последовательности, вот и все?
Так-то оно так. А с другой стороны, задумаемся: кто такой Владимир Хотиненко? Он сам бес, один из свиты путинских чертенят. Бесам следует быть невнятными: ведь они всегда мухлюют, значит, чтобы не быть пойманными на противоречиях, должны быстро, неразборчиво бормотать. Говори Хотиненко более артикулированно, ему пришлось бы изобразить Парвуса евреем Зюссом — и не из романа Фейхтвангера, а из антисемитского фильма Файта Харлана. Но не стоит, не стоит его так изображать, не время еще еврейскую карту из рукава вытягивать, всему свое время, подождем немного. 
Миронов обмолвился в передаче, что в самом начале работы спросил Хотиненко, была ли насчет «Демона» какая-то вказивка сверху. Тот ответил, что никакой вказивки не было. Не исключаю, что он говорил правду: Хотиненко опытный бес и хорошо усвоил свои задачи. Пусть у него что-то не клеится, даже ничего не клеится — так оно даже лучше. Орудие гипнотизеров — не слова, а некий невербальный посыл (иногда это бывает и какой-нибудь запах: недаром Хотиненко сказал, что хотел дать зрителям что-то понюхать!). В английском языке есть выражение «dog whistles» — посвистывания, которыми хозяин дает собакам команду «фас», хотя вслух произносит «ту бо» или «сидеть». 
О чем же посвистывает Хотиненко? При всей невнятности фильм в своем мутном мусорном остатке достаточно четко сводится к следующему:
1) Кому-то нужны майданы, а нам нужна великая Россия.
2) Майданы никогда не возникают сами по себе, потому что народ всегда патриот, он любит свою родину и власть (что фактически одно и то же), ему и в голову самому не придет изгаживать чудесный лик матери-родины кровью и гарью. Но народ простодушен, и всякие заморские толстосумые и длиннорукие (и обычно длинноносые) демоны-кукловоды могут сбить его с толку. 
3) Не надо думать, что всякие Навальные и Каспаровы (вот еще один шахматист!) не опасны, потому что они ничтожны. Да, они вполне ничтожны, но современная история штука хитрая, и мелкие пройдохи могут производить крупные неприятности, поэтому следует сметать их комбинации с доски еще в стадии дебюта.
4) Патриоты... нет, даже не патриоты, а нормальные обыватели, желающие в своей стране стабильности, должны сделать выводы из того, как господин Гельфанд едва не сотворил революцию из ничего, на пустом месте (только бдительность Охранки предотвратила ее в 1916 году!). Поэтому, господа, не поддавайтесь на провокации и любите свою Охранку! 

Что «Россия, которую мы потеряли», была прекрасна, иллюстрируется тем, что два единственных красивых, благородных лица в фильме — лица в буквальном смысле, т.е. физиономии, принадлежат царю Николаю II и офицеру Oхранки Мезенцеву. Сознательно это вышло или нет, но тот факт, что закадровый голос, комментирующий все происходящее в фильме, принадлежит именно Мезенцеву, свидетельствует о симпатиях Хотиненко к охранительству. Вот что пишет об этом идейно-политическом течении известный российский социолог и левый публицист Борис Кагарлицкий: «В последние годы в России набирает популярность относительное новое идеологическое направление — «охранительство».  …Оно направлено на защиту российского политического режима от оппонентов, на консервацию существующих общественных и экономических отношений, выгодных правящему классу. Наиболее яркие идеологи охранительства — Александр Проханов, Сергей Кургинян, Александр Дугин, Дмитрий Киселев и др. пользуются серьезным медийным ресурсом для широкой пропаганды своих идей».

Судя по сериалу «Демон революции», Хотиненко вполне можно назвать одним из наименее ярких идеологов охранительства.

Святослав Бакис, специально для «Хадашот»