Два месяца остается до внеочередных парламентских выборов в Израиле. В чем особенность нынешней электоральной кампании, какие темы поднимают на щит лидеры политических сил и кому уйдут «русские» голоса — обо всем этом мы беседуем с известным израильским политологом, главным ученым Министерства абсорбции Зеевом Ханиным.     — Зеев, какова повестка дня ближайших выборов? Другими словами, за что готовы голосовать израильтяне?

Дружим домами? Биньямин Нетаниягу и Авигдор Либерман

— В центре избирательной кампании стоят три основных сюжета. Первый (по списку, но не значению) — внешняя политика и безопасность. Впервые за двадцать лет этот дискурс почти не касается палестинского вопроса.

Речь идет, в основном, о последствиях «арабской весны», ситуации в Сирии и, главным образом, иранской проблеме. Долгое время казалось, что тема безопасности затмит все остальные, и премьер-министр  Нетаниягу автоматически станет лидером гонки, поскольку его оппоненты — Ципи Ливни, Шели Яхимович и Яир Лапид — не могут считаться авторитетами в этой сфере. Конкурентами Нетаниягу на этом поле могли бы стать Шауль Мофаз и Эхуд Барак, но, поскольку не они являются на сегодняшний день надеждой израильских левых, Биби и здесь ничто не угрожало.

И только в момент объявления досрочных выборов выяснилось, что израильтяне устали от этой темы, проще говоря, «перегорели». Когда вам на протяжении двух лет говорят, что Иран создаст бомбу через полгода, или считанные месяцы, или дело пошло на недели — начинаешь относиться к этой риторике с долей иронии. Так или иначе, но, согласно опросам, только четверть израильтян готовы сегодня поддержать ту или иную партию исходя из ее отношения к иранской проблеме. При всем этом гражданам трудно представить, что премьером станет кто-либо, не имеющий опыта в вопросах внешней политики и безопасности, а ни у Ципи, ни у Шели, ни у Яира этого опыта нет.

Что касается палестинского вопроса, то он сегодня не интересен никому — ни израильтянам, ни европейцам, ни арабам, ни Обаме. Поэтому председатель ПНА время от времени откидывает номера, то пугая заявкой о приеме Палестины в ООН, то подчеркивая  в интервью израильскому ТВ, что не настаивает на возвращении беженцев и т.д., пытаясь хоть как-то вернуть палестинскую проблему в общественный дискурс. Однако тема себя исчерпала — израильтяне в массе своей не готовы всерьез обсуждать какие-либо варианты продолжения Осло. Правда, большинство продолжает декларировать свою приверженность принципу «двух государств для двух народов», но это стало некой  абстрактной фигурой речи. Поэтому спикеры правых партий честно говорят, что проблема на сегодняшний день не имеет решения, а левые предпочитают заметать ее под ковер.

Второй сюжет избирательной кампании связан с социально-экономической проблематикой, причем борьба за права среднего класса постепенно уступает место проблемам малообеспеченных слоев населения, озабоченности ростом цен и налогов. Правда, на фоне Европы с ее 20% безработицей (в Израиле — 6%) и США, где экономический рост составляет всего 1% (в Израиле он приближается к 3%), мы выглядим совсем неплохо.

И, наконец, третий пункт в повестке дня — гражданская тематика. Впервые за много лет вопрос справедливого распределения экономического и социального бремени стал темой избирательной кампании — я имею в виду проблему обязательного призыва арабов и харедим и выход этих секторов на рынок труда. Эти сюжеты приобретают достаточно большое звучание, в том числе и благодаря усилиям левого лагеря, поскольку на других фронтах ему практически нечего противопоставить «Ликуду».

— Очевидно, что и на этот раз «русский» голос уйдет правым. Вам не кажется это странным, учитывая, что репатрианты крайне чувствительны к социально-экономическим проблемам и придерживаются, в основном, антирелигиозных взглядов, что делает их естественными союзниками левых?                      

— В полном смысле правыми считают себя 35-40% «русских», левоцентристские и левые взгляды разделяют 12-15% репатриантов, остальные отождествляют себя с правым центром. Большинство «русских» избирателей — социально-рыночно ориентированные, умеренно правые и скроены под программы «Ликуда» и НДИ (с их мощным социальным лобби), а также ШАС, за которую нередко голосуют выходцы из Кавказа и Центральной Азии (но не только). К тому же крупные израильские партии  давно представляют собой политические супермаркеты, предлагающие те или иные идеи и действующие по модели catch-all party («партия хватай всех»). Поэтому говорить о том, что «Авода» — это партия социалистическая, а «Ликуд» — рыночная — не вполне корректно. Основные бизнес-элиты так называемого «первого Израиля» (ашкеназский средний класс, потомки «поколения основателей»)  были исторически связаны с Партией труда, а впоследствии — и иными левоцентристскими политическими партиями.  Израильский капитализм вырос из государственно-профсоюзного сектора и на уровне семейных и исторических связей гораздо ближе к левому лагерю, чем к правому. Поэтому русские избиратели, которых там «не стояло» (они, например, не принимали участия в обвальной приватизации 1970-х-1990-х годов), генетически не связаны с израильским «капитализмом сверху». Они скорее представляют новое поколение израильского предпринимательства — ту часть мелкого и среднего бизнеса, который возник в 1990-е годы, и особенно демонополизированные  сектора экономики, в первую очередь — хай-тек. Возможно, «русские» могли бы поддержать левые партии благодаря социальной фразеологии, но такой фразеологии хватает и в правом лагере. Тем более что в сознании русскоязычных израильтян, в партийных программах левых этот пункт всегда идет в пакете с идеей «отдать все арабам».

— Даже несмотря на то, что сегодня это не так?

— Даже несмотря на это. Ни для кого не являются секретом личные взгляды Шели Яхимович в этом вопросе. Поэтому среднее и старшее поколение — а из 20 «русских» мандатов 15-17  приходится именно на него — вряд ли проголосует за левых. Правда, доля молодежи, взвешивающей возможность поддержать левоцентристские проекты, несколько выше, чем в среднем по общине. Но и эти молодые люди не чувствуют себя первыми в очереди, стоящей за раздачей социальных благ. Интересы так называемых «новых ашкеназов» — выходцев из бывшего СССР, включая полуторное и второе поколение, — связаны с демонополизированным сектором. Их не привлекает модель, продвигаемая Шели Яхимович, — «взять у богатых и раздать бедным», укрепить общественный сектор и т.д. Они как раз заинтересованы в укреплении частного сектора, создании в нем таких же условий труда, как в государственном, в стимулировании свободной конкуренции и рынка идей, где побеждает лучший. Тогда у них появится шанс преуспеть.

— А восходящая звезда израильской политики — Яир Лапид — в состоянии что-то откусить от «русского» куска электорального пирога?

— Лапид тщательно заметает неудобные сюжеты под ковер и, в отличие от Шели Яхимович, не был замечен в свое время в заявлениях о поддержке компартии. Его политическая доктрина напоминает доктрину «Кадимы» эпохи Ольмерта, а социально-экономическая платформа, по меньшей мере на уровне лозунгов, может быть привлекательна для части русскоязычного среднего класса. Не исключено, что он получит старый русский мандат «Шинуя» — партии своего отца, возможно, сможет оторвать по мандату от НДИ и «Ликуда», во всяком случае его технологи рассчитывают обвалить весь социально-центристский фланг НДИ.

Вероятно, Лапид попробует объяснить «русским» что, объединившись с «Ликудом», Авигдор Либерман бросил своих избирателей на произвол судьбы, и на кого-то это может произвести впечатление. Правда, только в том случае, если Либерман и Нетаниягу будут менее убедительны (хотя не похоже, что они пустят эту тему на «самотек»), поэтому говорить о массовом бегстве «русских» израильтян под социально-экономические знамена левого лагеря пока не приходится.

— Если можно, пару слов о незавидной судьбе «Кадимы», вступившей в период полураспада. Почему, на ваш взгляд, все центристские проекты в Израиле были столь неуспешны и сходили на нет  после одной-двух каденций в Кнессете?

— Абсолютно верное замечание. Дело в том, что эти проекты являются, как правило, партиями одной идеи и одного лидера. Сегодня в узкое поле между главной партией правого лагеря и главной партией левого втиснуться крайне сложно — их платформы сблизились настолько, что остается зазор всего в 4-6 плавающих мандатов, к которым иногда удается присоединить еще несколько, оторвав их от умеренных флангов правого и левого лагеря. Собственно эти от 4-6 до 12-15 мандатов и есть реальный потенциал партии центра. Она может достичь одноразового успеха, но рано или поздно все равно разобьется  об извечное противостояние левых и правых, ведь партии центра не в состоянии предложить альтернативу двум парадигмам израильской политики: «мир в обмен на мир» или «мир в обмен на территории». Казалось, что «Кадима» стала исключением, будучи задумана Ариэлем Шароном не столько даже как классическая «партия центра», сколько как центристская партия власти под идею, альтернативную как правому, так и левому подходу — я говорю об одностороннем размежевании. Но как только эта идея рухнула, даже такая непропорционально большая партия, как «Кадима», разделила судьбу всех центристских проектов в Израиле — на выборах 2009 года она выступала уже как главная партия левого лагеря, а сегодня уступила эту позицию «Аводе». Что, впрочем, не останавливает новых кандидатов в лидеры партии центра от попыток занять эту соблазнительно пустую нишу. На сегодняшний день главный такой соискатель — г-н Лапид-младший, формирующий очередной проект-однодневку.

— Кто, на ваш взгляд, больше выиграл от объединения «Ликуда» и НДИ и как в связи с этим изменится правый лагерь? Еще поправеет или, напротив, станет более социальным?

— Выиграли оба — и Нетаниягу, и Либерман — во всяком случае на данном этапе. В дальнейшем, конечно, возможно их соперничество, но сегодня это взаимовыгодный союз в стиле win-win game. Нетаниягу необходимо оказаться во главе не просто большой, как сегодня, а однозначно крупнейшей фракции в Кнессете, чтобы его претензии на пост главы правительства не оказались перед вызовом объединенного блока отстающих от него на 3-5 мандатов фракций, которые захотят увидеть, к примеру, Ольмерта в кресле премьера. Объединившись с НДИ, Нетаниягу возглавит фракцию, которая создаст базу для его бесспорного премьерства. Кроме того, впервые за последние 15 лет правящая партия имеет шанс получить больше четверти мест в Кнессете и стать большинством в коалиции (до этого партия власти была меньшинством в любой коалиции). Это позволит  премьеру вести переговоры с позиции силы, поэтому цена формирования коалиции будет существенно ниже.

Что касается Либермана, то он пытается решить главную задачу своей карьеры — стать политиком общенационального уровня. Проблема  в том, что для  среднего израильского избирателя министр иностранных дел все еще остается «русским». У него есть две возможности стать политиком общенационального масштаба. Первая — сделать свою партию альтернативой «Ликуду». Собственно, на протяжении последних лет он и развивал ее, как настоящий «Ликуд», намекая на то, что именно приверженцы НДИ — истинные наследники ревизионистов. Заметим в скобках, что блок «Ликуд» в свое время возник из объединения правого движения «Херут» и Либеральной партии. И с этим связана вторая возможность. Сегодня Либерман заявляет, что формирует новый блок «Херута» и либералов, но теперь в роли «Херута» выступает НДИ, а либералы — это «Ликуд». Поэтому моя статья четырехлетней давности «Станет ли Либерман новым Бегиным» не потеряла актуальности. Вопрос, как он пойдет  — вместо «Ликуда» или вместе  с ним. На прошлых выборах он пробовал вариант «вместо», сейчас идет «вместе» — это классический метод проб и ошибок.

— И как это скажется на «русской улице»?

— Не думаю, что «русская улица» брошена им как отработанный материал. Репатрианты — по-прежнему важнейший электоральный ресурс Либермана, и сейчас ему необходимо убедить их в том, что «марокканцы» готовы «подвинуться» — то есть «Ликуд» готов в блоке с НДИ сделать для русских репатриантов то, что когда-то он сделал для выходцев из стран Востока, введя их в израильский мейнстрим. НДИ в этом смысле должен выглядеть не русским ШАСом, а русским «Ликудом». Поэтому с точки зрения Либермана даже потеря какого-то количества мандатов станет не потерей, а эффективным капиталовложением в свое политическое будущее и в политическое будущее той части общины, которая готова принять его идею интеграции в израильский истеблишмент не в качестве бедных родственников, а с позиции силы. Тем более, что и «Ликуд», и НДИ давно борются примерно за одну и ту же категорию и русско- и ивритоязычных избирателей. При этом порядка 80% русскоязычных избирателей сегодня не заинтересованы ни в общенациональной партии без русской коннотации, ни в чисто русском проекте. Основная масса делит свои симпатии между партиями типа НДИ, то есть русской партией с израильским акцентом, и партиями типа «Ликуда» — израильской партии с русским акцентом. Причем, чем дальше, тем больше стирается грань между этими партиями. Таким образом, некое сочетание общинных интересов с общенациональной повесткой дня является сегодня основной доктриной «русского» Израиля.

Близкие платформы существуют у многих партий, просто в израильской политике это никогда не было причиной для объединения — амбиции лидеров и интересы поддерживающих их групп всегда этому препятствовали. Так было и так есть, даже в ультраортодоксальном мире чуть ли не каждый хасидский двор обзаводится сегодня собственным политическим лобби. Нетаниягу и Либерман решили подать пример — это выглядит красиво, хотя понятно, что их персональный интерес сыграл здесь не меньшую роль, чем «политический альтруизм».   

Беседовал Михаил Гольд