«Возмущение» («Indignation»)

Режиссер и сценарист Джеймс Шеймус

США, 2016, 111 мин. 

Фильм поставлен по одноименному роману Филипа Рота, интеллектуального писателя с еврейским надрывом. «Возмущение», кажется, двадцать восьмой его роман, а для сценариста Джеймса Шеймуса — это режиссерский дебют. Фильм медленный, старомодный, нединамичный, но большинство американских фильмов такие новомодные и динамичные, что для разнообразия неплохо.

Время действия — 1951 год, место действия — вначале — штат Нью-Джерси, потом, почти до конца, — штат Огайо, фон — война в Корее. Восемнадцатилетний Маркус Месснер приезжает из довольно еврейского Ньюарка — крупного города в получасе езды от Нью-Йорка — в Уайнсбург — городок в американской глубинке. Он будет учиться здесь в колледже с прицелом на юриста.

В 1919 году вышел сборник новелл Шервуда Андерсона, точнее, его роман в форме новелл «Уайнсбург, Огайо». Андерсон представил жителей Уайнсбурга как закостеневших в предрассудках и гротескных тайных страстях одиноких трагических кукол. Прошло 30 лет, но Уайнсбург мало изменился. Студенты колледжа, независимо от вероисповедания или наличия такового, обязаны ходить на нуднейшие воскресные проповеди в англиканскую церковь. Маркус, даром что сын кошерного мясника, неверующий светский свободомысляший человек, и душа его протестует против этой обязаловки. На 1800 студентов приходится 80 евреев, и руководство старается, чтобы последние по возможности не смешивались с первыми; Маркуса поселяют в общежитии с двумя такими же, как он, пусть они там варятся в собственном соку.

На 1800 студентов приходится 80 евреев, и руководство старается, чтобы последние не смешивались с первыми

Декан Кодуэлл зорко сечет за поведением и «облико морале» молодежи. В женском общежитии установлен комендантский час: 21:00. В общежитиях юношей он не установлен. Но как же им тогда встречаться с девушками? Проблема исподтишка решается путем гомосексуализма. Вообще, хотя с виду Уайнсбург куда чопорнее и высоконравнее Ньюарка, за его слишком большим высоконравием, как это часто бывает, скрывается разврат еще тот, Нью-Йорк отдыхает. Преодолев свою зажатость девственника, Маркус приглашает на свидание красивую белокурую Оливию Хаттон чистых англосаксонских кровей, и что же? На прощанье она оказывает ему половую услугу, которой он вовсе не просил. Маркус потрясен, в том числе и тем, что он видит: Оливия не шлюха, а просто... просто не все так просто в этом мире. Кодуэлл что-то пронюхал и вызывает Маркуса в свой кабинет. Но он не сразу поднимает «половой вопрос», сначала долго ходит кругами, проливая крокодиловы слезы по поводу того, что Маркус неконтактен, высокомерен, не ладит с соседями по комнате, вообще у него куча личностных проблем, и самое печальное, что он, при всем таланте и уме, этого не видит. Маркусу этот инквизиторский базар очень быстро надоедает, он взрывается и выкладывает Кодуэллу все, что он думает о колледже в целом и его декане в частности.

Тем временем отношения с Оливией продолжаются, Маркус с внутренним содроганием, но и с сочувствием, и с какой-то странной зачарованностью вовлекается в надломленный душевный мир этой невротичной девушки, за чьими плечами попытка суицида и лечение в психиатрической клинике. Мать Маркуса приезжает навестить его и сообщает, что отец в глубоком кризисе среднего возраста, вбил себе в голову, что мир на краю гибели, подозревает ее в неверности, раздражается на всякую мелочь; она решила с ним расстаться.  Встретившись с Оливией, она шерлок-холмсовским материнским глазом замечает у нее на запястье шрам и потом, оставшись с Маркусом наедине, умоляет сына порвать с этой ненормальной, которая принесет ему только несчастье.

Проблемы, со всех сторон проблемы. До конца пересказывать не буду. В общем, Маркуса исключили из колледжа, и он угодил в Корею. То ли он погиб там, то ли нет. Это не вполне ясно, у фильма мутный открытый философский финал.

Если философский, то в чем же философия? А бог его знает. Я сказал, что картина старомодная, но она и современная в том плане, что это картина эпохи политкорректности.  Что же такое политкорректность? О, это так сразу не объяснишь, но одна из ее черт в том, что мир постулируется как очень проблемный, однако набор проблем так ясен и задан наперед, что не надо даже обсуждать. Есть старый анекдот о том, как члены некоего аристократического клуба, чтоб не тратить время зря, присвоили анекдотам номера. 15! Оглушительный хохот. 38! Все животики надрывают. Поручик Ржевский решил поучаствовать и брякнул: 44! Настала гробовая тишина, и кто-то сказал: «В порядочном обществе, сударь, таких анекдотов не рассказывают. Позвольте вам выйти вон!» Этот фильм — порождение политкорректности, потому что, в соответствии с ее этикетом, он начинает и заканчивает тем, что всего лишь обозначает проблемы.  Правда, нам надлежит не хохотать, а печально, многозначительно вздыхать. Bigotry! (фанатизм). Да... Sexual problems! Да... Violation of privacy! Да... Search for national and cultural identity! (Поиск национально-культурной идентичности). Да... Homosexuality! Да...

Этот фильм — порождение политкорректности, потому что он начинает и заканчивает тем, что всего лишь обозначает проблемы

Если же ты осмелишься спросить: «Ну и что? О чем кино-то? Чем это так интересно?», — на тебя вытаращат шары: «Ну как же чем? Bigotry! Sexual problems! Violation of privacy! Homosexuality!». Так это про голубых, что ли? Позвольте вам выйти вон!
По этому поводу есть другой анекдот:

— Тбилиси лучше, чем Ереван.

— Чем лучше?

— Чем Ереван.
Фильм прошел никем не замеченный, поверхностный и ненужный, однако был отмечен прогрессивной американской кинокритикой как замечательный, глубокий и нужный.

Святослав Бакис, специально для «Хадашот»