Историк Виталий Нахманович о еврейских ценностях Майдана, «амановской» модели цивилизации и вызовах, стоящих перед Украиной.

— Виталий, так в чем оно — еврейское измерение Майдана? — На самом деле их, конечно, несколько. Есть «бытовое» измерение: сколько евреев стояло на Майдане или поддерживало его, сколько выступало против. Сюда же относится и вопрос об антисемитизме лидеров или участников Майдана или, наоборот, их толерантности.

 Есть «формально-галахическое» измерение: как должны себя вести евреи в этой ситуации с точки зрения религиозного закона. Должны ли евреи в Галуте всегда поддерживать любую власть, имеют ли они право участвовать в общественно-политической жизни вообще и отдельно — в общественных протестах и революционных движениях…

Но я бы хотел поговорить о видении Майдана с точки зрения еврейского мировоззрения.

Ключом здесь, на мой взгляд, может послужить история Пурима. В чем причина конфликта между Аманом и Мордехаем? Мордехай — абсолютно лояльный подданный, который даже раскрыл заговор против царя. Персидская империя — толерантное государство, недаром царский указ посылается всем народам на их языках. О самом Амане, в момент его возвышения, мы не узнаем ничего плохого. Можно предположить, что он вполне «эффективный менеджер». Конфликт возникает лишь с требованием Амана ему кланяться — требованием незаконным, вызванным желанием чиновника самоутвердиться. И все кланяются, кроме Мордехая, выступающего не против власти как таковой, а против попрания своего достоинства. А дальше Аман поведение Мордехая экстраполирует на весь еврейский народ — народ, который не позволит себя унижать.

Причем тут Украина? При том, что мы помним, как назвали события на майдане — Революція гідності — Революция достоинства. Изначально Майдан породила форма, в которой Янукович внезапно отказался от евроинтеграции. Да, жизнь не статична, все может произойти, тем более что Россия с лета прошлого года фактически начала экономическую блокаду Украины. В этом случае нормальный президент обращается к народу, проводит разъяснительную кампанию и обосновывает свои действия. Но все произошло в режиме произвола, а затем последовал силовой разгон студенческого Майдана. Попросту говоря, людей сначала обманули, а потом избили. Вот это попрание человеческого достоинства и спровоцировало дальнейшие события. В этой ситуации, на мой взгляд, у евреев — потомков Мордехая — не должно было быть колебаний в том, какую сторону занять.

— Разве нам привыкать? Можно подумать, что власть в этой стране была когда-то излишне деликатной…

— Тем не менее до этого были три попытки собрать Майдан. Первая — так называемый «Налоговый майдан», вторая — после осуждения Тимошенко и третья — против Закона о языках. Все они, по большому счету, провалились. Массовые протесты начались, когда был брошен очевидный вызов человеческому достоинству людей. Подчеркну, дело не в ущемлении их прав, а в попрании их достоинства. Поэтому, с еврейской точки зрения, абсолютно очевидно, что это был «еврейский» Майдан, стоявший за еврейские ценности.

Сегодня этот процесс перешел в стадию противостояния Украины и России — и это не просто территориальный спор двух государств. Россия, к сожалению, исторически всегда воплощала «амановскую» модель цивилизации, построенную на полном произволе власти и полном же игнорировании достоинства подданного. Это описанная еще Геродотом азиатская деспотия, при которой все подданные — рабы царя. При этом некоторые рабы сами могут быть рабовладельцами. Но это значит лишь, что они унижают тех, кто зависит от них, и унижаются перед теми, от кого зависят сами. Тогда как европейская модель цивилизации базируется на том, что есть некий предел, который ни власть, ни власть имущие не переходят. В этой модели нет места рабству, т.е. полному отказу человека от своего человеческого достоинства. Это просто два разных цивилизационных принципа. При российском каждый старается самоутвердиться за счет другого, при европейском — каждый оберегает свое достоинство.

Украина на протяжении своей истории находилась в поле как европейской, так и азиатской цивилизации — причем, и там, и там она оказывалась не по своей воле. А сегодня страна на развилке, и весь вопрос в том, к какой цивилизации она будет принадлежать — той, которая строится на человеческом достоинстве или на его попрании. Все понимают, что Крым проголосовал за Россию — и все бы ничего, если бы это не означало, что цивилизация, основанная на попрании человеческого достоинства, приросла еще и Крымским полуостровом.

Вот, исходя из этого, мы и должны давать еврейскую оценку происходящему. Ведь еврейское мировоззрение отрицает человеческое унижение. Еврей не унижается даже перед Б-гом, что уж тут говорить о царях и вельможах.

— В связи с этим тебе не кажется, что события последних месяцев в Украине под обломками мифа о славянском единстве похоронили и другой не менее устойчивый миф — о феномене русскоязычного постсоветского еврейства. Миф о некой экстерриториальной общине, спаянной общим историческим прошлым и потому одинаково воспринимающей еврейские (и не только) вызовы. Достаточно посмотреть, сколько родственных еще недавно еврейских душ оказались по разные стороны баррикад Майдана, сколько друзей забанено в Facebook и брошено в ярости телефонных трубок. Евреи Украины становятся, наконец, украинскими евреями?

— Я думаю, что единство русскоязычного постсоветского еврейства зиждется не на симпатиях к конкретным политическим силам, а опять же на схожести мировоззрения. Нынешнее противостояние легко объяснимо — часть евреев принимает миф об антисемитизме Майдана, а часть понимает, что это миф. Да, украинские евреи приобретают сегодня другую гражданскую лояльность — и это интересный феномен, но он не связан с изменением их мировоззрения. Они не стали бóльшими евреями, они стали бóльшими гражданами Украины. Грубо говоря, те, кто симпатизирует Майдану, просто переносят весь негатив, который ранее связывался с Украиной, — на Россию. Теперь Россия — это фашисты, антисемиты и пр. Просто враг стал называться по-другому, а внутренняя сущность этого врага не изменилась.

Это только в Москве думают, что главная черта постсоветского еврейства — его русскоязычие. Но общий знаменатель — это мировоззрение, которое осталось прежним. Хотя евреи и у нас по-прежнему говорят по-русски, несмотря на верность Украине. Но это как раз общий феномен Майдана, на котором ничего не значили ни языковые, ни национальные, ни конфессиональные различия.

Да, в момент кризиса очень многие евреи стали на сторону европейской и национально ориентированной части общества. Для меня это, честно говоря, стало сюрпризом, сопоставимым с неожиданно проукраинской позицией Одессы. Город, который мог — наряду с Харьковом и Донецком — стать одним из оплотов пророссийского движения, повел себя по-другому. Очереди в военкоматы. Проукраинские митинги. Точно так же я совершенно не ожидал, что такое количество евреев окажется на стороне Майдана и, как следствие, на стороне Украины. Как российская агрессия подстегнула создание украинской политической нации, так она и подстегнула формирование украинского еврейства. На самом деле, конечно, это следствие процессов, происходивших много лет и вне рамок организованного еврейского мира.

— А в состоянии ли это повлиять на внутреннюю структуру и самоорганизацию еврейской общины Украины, которая по сей день является едва ли не идеальным воплощением советской (сверху вниз) общественной формации?

— Не думаю. Янукович ведь был президентом всей Украины — голосовал ты за него или нет. И система власти, построенная им, касалась любого гражданина вне зависимости от его желания. А организованная еврейская жизнь касается лишь того небольшого процента евреев, которые хотят принимать в ней участие.

Мне, например, в силу моего еврейского мировоззрения, неприятны фигуры Кернеса и Добкина, притом, что они не только не имеют отношения к организованной еврейской жизни, но являются православными людьми. Но я все равно воспринимаю их как евреев и только удивляюсь, как их «деятельность» не приводит к всплеску антисемитизма. Точно так же мне неприятны многие наши «еврейские лидеры», но для большинства евреев это не имеет никакого значения. Эта еврейская жизнь просто их не касается. У руководителей еврейских организаций нет возможности тебя унизить, попрать твое достоинство, если ты сам этого не хочешь.

Здесь можно идти только от обратного, — если почему-то (совершенно непонятно почему) евреи, стоявшие на Майдане, решат, что им нужно влиться в еврейские структуры, декларируя какие-то ценности. Но это вряд ли произойдет, потому что люди эти, в основном, живут вне еврейского мира. Они евреи, но за этим для них не стоит никакого еврейского содержания. А те, в ком это содержание было и есть, — совершенно не изменились.

— Путина справедливо считают катализатором формирования украинской политической нации. Какие ухабы ждут нас на этом пути, в частности, еврейскую общину? Сможем ли мы воспринять «Героям слава», понимая, что это НЕ НАШИ герои? И смогут ли крайние украинские национал-радикалы, мыслящие по лекалам 1930-х годов, воспринять этос современного мультикультурного и полиэтнического государства?

— Путин, конечно, многое сделал на пути формирования украинской политической нации, но главная опасность в том, что перед лицом внешней угрозы включается мобилизационная модель общества. Которая, кстати, присуща Израилю, где наличие внешнего врага становится поводом не решать внутренние проблемы. Так и в Украине внешняя угроза может стать причиной для непроведения или замедления внутренних реформ. Страна нуждается в тотальном преобразовании, ведь мы на самом деле еще доживаем в советской Украине — просто часть монополий перешла из государственной собственности в руки конкретных людей. Систему надо менять, что непросто, учитывая огромную силу инерции.

— Но сложно переделать страну, не найдя минимально общего языка между ее частями…

— На самом деле при желании все решается, и этим хороша консолидация — тем, что люди, которые просто назывались украинцами, решили для себя, что они таки да, украинцы, и единый народ. А потом к ним примкнули русские, евреи и другие меньшинства.

— И все-таки, как и чем сшивать страну? Единым языком? Общим видением истории? Или перспектив будущего? Так нет ни того, ни другого, ни третьего...

— Любая страна может существовать либо в форме империи, либо как национальное государство. При этом политическая нация — это некий условный термин, ведь все равно она основана на культурной базе государствообразующего народа. Просто в отличие от этнонационализма образца 1930-х годов такая модель предполагает широкие возможности для ассимиляции «инородцев».

Империя же предлагает ценности, воспринимаемые разными народами, и имперская культура выходит на некий надэтнический уровень. Но ничего подобного сегодня Украина предложить не может, как и большинство народов мира. Впрочем, надо помнить, что как только государство начинает предлагать наднациональные ценности — это сигнал, что оно попытается распространить их на соседние страны. Это может быть военная интервенция или мягкая культурная колонизация, но речь всегда идет об экспансии.

— И каков выход? Общей культурной базы у нас явно нет.

— В 1789 году во Франции ее тоже не было — региональные и языковые отличия были не меньше, чем в сегодняшней Украине. Та же ситуация была в Италии и Германии середины XIX века. Те же лоскутки — исторические земли с разной исторической судьбой. Сегодняшний Израиль, между прочим, тоже населен людьми, у которых мало общего, кроме того, что все они считают себя евреями. Но, кстати, во всех украинских регионах, кроме Крыма, уже в момент возникновения государства доминировало украинское население.

А если люди считают себя украинцами — снимается острота многих проблем. Отсутствие общих героев? Но уже сегодня «Героям слава!» звучит совсем по-другому, чем три месяца назад, — теперь этот клич относят к героям Небесной сотни.

Язык? Не более чем вопрос времени, необходимого для смены поколений, — с каждым годом становится все больше людей, окончивших украинскую школу.

Если у людей есть желание, если они чувствуют себя единым народом, значит, они и станут единым народом.

— Но очень многие из тех, кто не выходил на митинги, считают эту власть чужой. Разве два-три месяца назад лидерам Майдана было не ясно, что обращаться надо не к своим сторонникам (которые и так их поддерживают), а к оппонентам на Юго-Востоке страны?

— В чем позитив российской агрессии? В том, что каждый человек проводит для себя красную линию — да, это не моя власть, не моя партия, но это моя страна. И я не хочу, чтобы она стала частью другой страны. Вот где проходит граница. Лояльность состоит не в поддержке Турчинова, Яценюка или Кличко, а в том, что большинство жителей Донецка хотят видеть свой город в составе Украины. И мы действительно сделали большой шаг к политическому единству — на пророссийские митинги в Донецке и Харькове выходят всего 1000–1500 человек.

— Разве не понятно, что когда кандидатуры новых министров демонстративно согласовывают на Майдане, игнорируя мнение Донецка, Харькова и Луганска, то завтра донеччане, харьковчане и луганчане будут ориентироваться не на «слабого» Януковича, который не смог защитить их интересы, а на «сильного» Путина, который будет рад вызволить соотечественников из лап «неонацистов и бандеровцев»?

— Ясно, что победившая революция назначает свою команду. Но дальше — выборы президента, которым, с большой долей вероятности станет вполне компромиссный Порошенко. Следующий шаг — это проведение нормальных парламентских выборов, где юг и восток будут представлены вменяемыми партиями. Вот, собственно, и все. Чем была плоха Партия регионов? Тем, что она монополизировала и зачистила все политическое пространство Юго-Востока. А сейчас есть возможность, например, возрождения партии Тигипко, вполне центристской. Если в парламенте сложатся какие-то средние коалиции, мы уйдем от поляризации.

— А чем так страшна федерализация, от которой в Киеве шарахаются, как черт от ладана?

— Крымским сценарием.

— Украина настолько слаба, что боится ослабить поводок — как бы Юго-Восток не сбежал?

— Не просто слаба, а очень слаба, и дело даже не в том, что кто-то сбежит, а в том, что за ним придут. Очень долго украинское государство держалось за счет «никакой» национальной политики — так было при Кравчуке, так было при Кучме. Ющенко попытался проводить последовательную украинизацию, и это тут же дало обратную реакцию при Януковиче. При этом в стране идут естественные процессы и «европейская» граница сдвигается по территории Украины — сначала она проходила по западным областям, сейчас уже поглотила Запорожье, Днепропетровск и Одессу. Но дальше — еще «советская зона».

Речь ведь не о том, будет ли Бельгия единой страной или распадется на Фландрию и Валлонию. Выйдет ли Шотландия из состава Соединенного королевства, отделится ли Каталония от Испании. Все эти процессы будут происходить в рамках единой цивилизационной модели. У нас же, повторю, идет борьба между Европой и Азией, свободой и рабством, достоинством и унижением. При этом, когда я говорю о крымском сценарии, я имею в виду и то, что ему предшествовало: превращение региона в вотчину криминально-олигархических кланов, которые оказываются очень уязвимыми для внешнего воздействия и в обмен на индульгенцию от банкротства или уголовного преследования готовы с потрохами сдать территорию соседнему агрессору. Собственно говоря, именно этот сценарий только что чуть было не реализовался в масштабах всей Украины.

При этом надо понимать, что в европейском обществе всегда найдется место для человека, разговаривающего на русском языке, посещающего церковь Московского патриархата и даже отмечающего день Октябрьской революции. Но для свободного человека в сегодняшней России или стране, построенной по ее образцу, места нет.

Поэтому нужен не федерализм, а радикальное расширение местного самоуправления, делегирование максимума полномочий городам, а не регионам. На чем более низкий уровень переводится проблема, тем проще ее решать. И для политики меньше места. Ну, какая политика на уровне города — там конкретными делами заниматься надо.

Конечно, есть вещи, которые делать не следует. Не нужно заставлять всех завтра переходить на украинский язык, создавать поместную церковь или навязывать единое видение истории. Да, Закон Кивалова — Колесниченко абсолютно неприемлем, но не следовало отменять его в первый день. И вообще достаточно просто нормально имплементировать европейскую Хартию о языках. Она очень технологична и решает все реальные (не политические!) вопросы, наделяя каждый миноритарный язык необходимыми правами.

— Понятно, что все имеют в виду один язык…

— Не совсем. Есть еще румынский на Буковине и венгерский в Закарпатье. Это локальная, но не менее острая проблема. Не надо думать, что Румыния и Венгрия не держат в уме идею воссоединения своих исторических земель. В Румынии это часто декларируется публично, Венгрия ведет себя осторожнее, но тем не менее…

— По сравнению с напряженностью на восточной границе это все-таки цветочки.

— Да, к сожалению, Россия снова становится «Империей Зла», как когда-то назвал ее Рейган.

— Империей, политику которой с энтузиазмом поддерживает не только плебс, но и многие выдающиеся мастера культуры.

— Ну, так и из всех сановников Персидской империи только Мордехай отказался кланяться Аману. Империя Зла — это следствие общей ментальности. И если народ рабский, то и мастера культуры будут рабами.

Беседовал Михаил Гольд