Два экс-премьера Израиля попали недавно в программы новостей, и всплыл вечный вопрос: что лучше — бескорыстный фанатик или корыстный прагматик? Ицхаку Шамиру, похороненному недавно на горе Герцля в Иерусалиме, было 97 лет, и большинство израильтян не знали, что он еще жив. Когда я, выступая по телевизору, назвал его «самым успешным террористом двадцатого века», ведущий удивленно поднял брови. Но это точное определение.

Шамир не был великим мыслителем. Еще подростком в Польше он вступил в правую сионистскую молодежную организацию Владимира Жаботинского и с тех пор ни на йоту не изменил своему мировоззрению.

В этом он был совершенно неколебим, считая, что еврейское государство должно быть создано на всей исторической Эрец Исраэль. Вопрос закрыт. И нечего молоть вздор о каких-то арабах.

Мы оба вступили в «Иргун» (еврейская подпольная вооруженная организация, — прим. ред.) в одно время. Я был слишком молод, чтобы принимать участие в серьезных террористических операциях. Он был на восемь лет старше меня и активно в них участвовал. Тогда «Иргун» убивал десятки арабов в устраиваемых на рынках терактах. В отместку за нападения арабов на евреев. Политику «самоограничения», которую провозгласило сионистское руководство, мы отвергали.

Летом 1940 года в «Иргуне» произошел раскол. Один из его командиров, Авраам Штерн, создал организацию, которую британцы назвали «Бандой Штерна». (Позднее она стала называться ЛЕХИ — ивритское сокращение от «Борцы за свободу Израиля»).

Штерн был логичен. Его цель состояла в создании еврейского государства на всей территории Палестины. Его врагом была Британская империя, а враг моего врага — мой друг. Поэтому мы должны сотрудничать с нацистами. Он направил нескольких эмиссаров, чтобы установить контакты с Германией. Часть из них попала в руки британцев, других проигнорировали нацисты.

Я не мог принять эту одиозную логику и не присоединился к нему, хотя испытывал такое искушение. Шамир с ним пошел.

Его поймали и бросили в тюрьму (в отличие от самого Штерна, которого застрелили на месте). Очень скоро почти все члены этой организации были убиты или арестованы. Группа перестала существовать — пока Шамир и его сподвижник Элияху Гилади не возродили ЛЕХИ. Потом, с подачи Шамира, Гилади был предан суду и расстрелян. Гилади обвинили не в измене, а, напротив, в излишнем рвении. Он замышлял убить Давида Бен-Гуриона и всё сионистское руководство. Но Шамир решил, что авантюризм Гилада опасен для организации и его необходимо устранить. Впоследствии Шамир назвал свою дочь Гиладой.

Много лет спустя я спросил его, какая из исторических личностей восхищает его более других. Он ответил без колебаний: Ленин. Я понял, что восторг его был вызван тем, что Ленин беспощадно следовал принципу: «цель оправдывает средства».
Шамир был одним из трех командиров ЛЕХИ. Каждую операцию он лично планировал до мельчайших деталей. Самой знаменитой из них было покушение на лорда Мойна в Каире. ЛЕХИ никогда не насчитывала больше нескольких сотен членов, но сыграла немалую роль в изгнании британцев из страны. После провозглашения Израиля Шамир залег на дно. Несколько лет работал на «Моссад». А когда всплыл, присоединился к партии Менахема Бегина и стал спикером Кнессета.

Однажды я решил устроить в Кнессете небольшую демонстрацию, надев под пиджак тенниску с лозунгом: «Лучше мир, чем Великий Израиль» и во время пленарного заседания снял пиджак. Несколько минут присутствующие ошарашено глядели на меня, а потом пристав вежливо попросил меня зайти в кабинет к спикеру. Шамир встретил меня широкой улыбкой: «Ури, во что мы превратимся, если каждый депутат начнет откалывать такие номера? Свою точку зрения до нас ты уже довел и надень, пожалуйста, пиджак». Что я, конечно, и сделал.

Когда правый Менахем Бегин заключил мир с Египтом, за него проголосовал даже я, но Шамир воздержался. После Первой ливанской войны Бегин подал в отставку, и Шамир занял его место.

Его главнейшим достижением на посту премьера было то, что он не делал ничего, кроме тихого и незаметного строительства поселений. Под американским давлением он принял участие в Мадридской мирной конференции с твердым намерением не уступить ни дюйма. Позднее он заметил, что был готов вести переговоры с арабами до бесконечности.

Ему и в голову не приходило заключить мирный договор, который определил бы границы страны и стал преградой на пути к Великому Израилю. Идеология Шамира сводилась к его самому знаменитому изречению: «Арабы — всё те же арабы, и море — всё то же море», имея в виду расхожую фразу, что «арабы хотят сбросить нас в море». Еще одно его знаменитое высказывание: «Ради Родины можно и соврать».

Любопытно, что этот человек, вступивший в «Иргун» (как и я), протестуя против политики «самоограничения», продемонстрировал самоограничение в самом чистом виде, когда Саддам Хусейн во время войны в Персидском заливе стал пускать по Израилю ракеты. Шамир удовлетворился тем, что доверил дело американцам.

Его другое достижение состояло в том, что он не дал еврейским эмигрантам обосноваться в США. Когда советское руководство разрешило еврейскую эмиграцию, почти все покинувшие СССР ринулись в США. Шамир убедил Белый дом закрыть ворота, и более миллиона русских евреев были вынуждены прибыть в Израиль (где они пополнили ряды крайне правых).

Некоторое время Шамир был наставником молодого Биньямина Нетаниягу, но вскоре стал испытывать к нему неприязнь. Когда Нетаниягу пошел на небольшую тактическую уступку арабам, Шамир назвал его «ангелом разрушения». Возможно, он также невзлюбил Нетаниягу за склонность последнего к роскоши. Когда Шамиру не приходилось врать во благо Родины, он был прям, как палка, и жил в чрезвычайной скромности. В нем не было — да и не могло быть — ни малейшего намека на корысть. Что подводит нас к Эхуду Ольмерту.

Когда-то министром образования был Залман Аран, известный своими колкими замечаниями. Однажды к нему подошел партийный деятель и сказал: «Зяма, ты можешь меня поздравить. Меня оправдали!»

«Странно, — ответил Аран. — Меня никогда не оправдывали!»

Ольмерта оправдывали множество раз. В течение всей своей карьеры он вальсировал от одного оправдания к другому.

Недавно его оправдали снова. Четыре из пяти пунктов обвинения были после долгого судебного процесса с него сняты за недостаточностью улик.

Ольмерт отпраздновал свое частичное оправдание как великую победу. СМИ — те же самые СМИ, которые смаковали обвинение, когда дело было возбуждено, — теперь присоединились к торжеству. Сейчас он ждет исхода еще более грандиозного процесса. Обвинение на этот раз состоит в получении взяток в связи с многомиллиардным архитектурным монстром в центре Иерусалима, когда он был мэром города. Все ожидают, что его оправдают и на этот раз.

Среди прочих инвектив СМИ в адрес генерального прокурора звучало обвинение, что он  свалил премьер-министра по сфабрикованным обвинениям. Хуже того, он сделал это в тот самый момент, когда Ольмерт был готов заключить мир с палестинцами.

Вздор. Находясь на посту премьера, Ольмерт развязал две войны (Вторую ливанскую и операцию «Литой свинец»), и шансов заключить мир у него было немало. Он действительно выступил с планом мирного урегулирования, но лишь накануне своей ожидаемой политической кончины. При таких миротворцах и поджигателей войны не надо…

Ольмерт уже намекает, что после следующего оправдания он может вернуться к политической жизни. У скончавшегося бескорыстного фанатика Шамира было много последователей. У Ольмерта — живого корыстного прагматика — их очень немного. Нетаниягу, их нынешний преемник, обладает пороками обоих, не обладая достоинствами ни одного из них.

Ури Авнери, «Гуш шалом»