Целью данной публикации является попытка как можно более подробно и добросовестно задокументировать зафиксированные в кадре события. Публике предлагается, прежде всего, опознать и назвать тех, кого ещё можно узнать на снимке. А также, по возможности, восстановить место и время события, авторство фотографирующих и условия съёмки. Там, где эти данные уже имеются, они указаны в подписи к соответствующему снимку.
Общий комментарий ко всем снимкам можно найти (как это предлагалось и в предыдущей публикации) здесь.

Уже с самого своего начала, с первых дней своего существования, движение еврейского национального возрождения (во всех его формах, включая, разумеется, и Бабий Яр) находилось под неусыпным надзором советских (милиция, КГБ) и партийных (ЦК КПСС и ЦК КПУ) органов – ниже уровнем инстанции нами не занимались. Сначала, всё происходящее в Бабьем Яру, они понимали как действия «еврейских националистов с целью разжигания националистических тенденций среди еврейского населения города Киева»(доклад Шелеста в Москву в 1966 г). Но в 1970 г. Андропов уже знал (и докладывал об этом ЦК) что: «Под воздействием сионистской и антикоммунистической пропаганды из-за рубежа среди советских евреев,зараженных национализмом, наблюдается тенденция к объединению и антисоветским выступлениям под прикрытием борьбы за “пробуждение национального самосознания” и “развитие еврейской культуры”... В 1969-1970 гг. шёл процесс постепенного объединения нелегальных сионистских групп и организаций, возникших в различных районах страны, в подпольную партию сионистов...» (подробнее об этом здесь).

Таким образом, Бабий Яр медленно, но неуклонно, становился местом противостояния советской власти и сионистских устремлений еврейского национального возрождения.

Борьба за память о Бабьем Яре, за своё национальное достоинство, за еврейское национальное возрождение оказалась не столь уж безнадёжной – в марте 1971 г железный занавес чуть-чуть приподнялся, и тонкий ручеек еврейской эмиграции вдруг заструился в Израиль. Мы уходили из Советского Союза навсегда. Мы оставляли за собой Бабий Яр и всё, что было с ним связано. Но, уходя, мы уносили с сбой нашу память о Бабьем Яре. Он оставался с нами, потому что отделить его от нашей судьбы было уже не возможно.